Сталинская экономика ссср: сталинское планомерное снижение цен, расширение внутреннего рынка. Сталинская экономика

Экономическое чудо «Сталинской » экономики
«Сталинская » экономика - принципиально новая модель , отличная от «рыночной экономики»
Суть «Сталинской » экономики
«Сталинская » экономика СССР - громадная корпорация
«Сталинская » экономика: проверка жизнью
Об «искривлениях» и «ошибках» «Сталинской » экономики
О демонтаже «Сталинской » экономики
О «человеческом факторе» и «высших целях» от которых зависела
«Сталинская » экономика...

ЭКОНОМИЧЕСКОЕ ЧУДО «СТАЛИНСКОЙ ЭКОНОМИКИ»

Сегодня у нас господствует «плюрализм» мнений. Кто-то видит какие-то изъяны в советской модели, и ему больше нравится модель «рыночной экономики». Но вот что удивительно: сегодня 99,99 % всей информации, относящейся к категории «экономической», посвящены «рыночной экономике». Оставшиеся 0,01% информации имеют отношение к советской модели. Но при этом в сообщениях, статьях и книгах нет почти подробного описания указанной модели, все ограничивается беспредметной «критикой» и традиционным выводом: это «административно-командная экономика ». Никаких вразумительных определений «административно-командной экономики» нет, за исключением того, что это экономика, противоположная «рыночной экономике».

Кажется, автором этого штампа на заре «перестройки» стал экономист Гавриил Попов , один из наиболее рьяных «рыночников». Штамп «административно-командная экономика» - что-то типа приговора, который доказательств не требует. На самом деле замалчивание темы «советская модель экономики» объясняется очень просто: серьезный сравнительный анализ двух моделей крайне невыгоден тем, кто продвигает идеологию «рыночной экономики». Такова информационно-пропагандистская политика «Вашингтонского обкома партии».

Чтобы там не говорили критики советской экономики, но она оказалась, выражаясь современным языком, более «конкурентоспособной», чем так называемые «рыночные экономики» Запада.
Но пытаться оценивать сталинскую экономику на основе критериев «рыночной экономики» и принципов экономического либерализма – занятие пустое.

Наиболее динамичными были два периода советской истории: 1930-е и 1950-е годы. Первый период – индустриализация, которая проводилась в условиях «мобилизационной экономики». По общему объёму валового внутреннего продукта и производству промышленной продукции и СССР в середине 1930-х гг. вышел на первое место в Европе и на второе место в мире, уступив только США и значительно превзойдя Германию, Великобританию, Францию. За неполных 3 пятилетки в стране было построено 364 новых города, сооружено и введено в действие 9 тыс. крупных предприятий – колоссальная цифра – по 2 предприятия в день!

Хотя мобилизационная экономика в первый период индустриализации потребовала жесткой экономии во всем и максимального использования всех ресурсов, но, тем не менее, накануне войны жизненный уровень народа был существенно выше, чем на старте первой пятилетки. Все мы помним известное высказывание И.В. Сталина о том, что СССР отстал от промышленно развитых стран на 50-100 лет, историей отпущено на преодоление этого отставания 10 лет, в противном случае нас сомнут. Эти слова, сказанные в феврале 1931 г., удивляют своей исторической точностью: расхождение составило всего четыре месяца.

Второй период – экономическое развитие на основе той модели, которая сформировалась после войны при активном участии И.В. Сталина. Она по инерции продолжала функционировать в течение ряда лет после его смерти (до тех пор, пока не начались разного рода «эксперименты» Н.С. Хрущева). За 1951-1960 гг. валовой внутренний продукт СССР вырос в 2,5 раза, причем объем промышленной продукции – более чем в 3 раза, а сельскохозяйственной – на 60%. Если в 1950 г. уровень промышленного производства СССР составлял 25% по отношению к США, то в 1960 г. – уже 50%. Дядя Сэм очень нервничал, поскольку «вчистую» проигрывал экономическое соревнование Советскому Союзу. Жизненный уровень советский людей непрерывно рос. Хотя на накопление (инвестиции) направлялась значительно более высокая доля ВВП, чем в США и других странах Запада.

Тридцатилетний период нашей истории (с начала 1930-х до начала 1960-х гг .) можно назвать советским «экономическим чудом». Сюда следует включить также 1940-е годы – период войны и экономического восстановления СССР. Это была не только военная победа, над Гитлером и всей гитлеровской коалицией, но и экономическая победа. В период восстановления страны после войны мы сумели быстрее европейских стран вернуться к довоенному уровню, а также создать «ядерный щит», который был жизненно необходим стране в условиях объявленной Западом «холодной войны».

В 1960-е годы мы начали терять ту экономическую динамику, которая была создана в «сталинский» период. А с середины 1970-х гг. стали наблюдаться признаки так называемого «застоя», утраты внутренних источников развития, которые камуфлировались неожиданно обвалившимися на нашу страну нефтедолларами. С середины 1980-х гг. началось прикрываемое лозунгами «перестройки» разрушение остатков той модели экономики, которая была создана в годы «экономического чуда».

СТАЛИНСКАЯ ЭКОНОМИКА - ПРИНЦИПИАЛЬНО НОВАЯ МОДЕЛЬ, ОТЛИЧНАЯ ОТ «РЫНОЧНОЙ ЭКОНОМИКИ»

Я не первый, кто обращает внимание на «экономическое чудо Сталина». Объясняя его, авторы справедливо подчеркивают, что была создана принципиально новая модель экономики, отличная от моделей «рыночной экономики» Запада (капиталистическая модель экономики).

Первые годы советской истории были экономикой «военного коммунизма» (1917 – 1921 гг.). Этамодель, очевидно, не имеет ничего общего с «рыночной моделью». Но ее нельзя назвать и советской. Некоторые авторы по недоразумению или сознательно пытаются поставить знак равенства между экономикой «военного коммунизма» и «экономикой Сталина». Если уж персонифицировать первую, то ее следовало бы назвать экономикой Ленина – Троцкого .

Элементы модели «рыночной экономики» в СССР имели место лишь в период НЭПа: 1921 – 1929 гг. и в период «перестройки» М.С. Горбачева : 1985 – 1991 гг. То есть в «чистом виде» получается около полутора десятилетий. Если персонифицировать данную модель, то ее можно условно назвать экономикой Н. Бухарина – М. Горбачева . Напомню, что в 20-е годы Николай Бухарин считался главным идеологом партии и ратовал за построение социализма и коммунизма именно на основе рыночных принципов. Позднее стал активным членом «новой оппозиции», которая резко возражала против модели, предлагавшейся И.В. Сталиным и его сторонниками («модель Сталина»).

Еще примерно 25 лет был период так называемой «экономики застоя» 1961 – 1985 гг., когда рыночной модели еще не было, но советская модель медленно подтачивалась изнутри с помощью различных «частичных усовершенствований», которые не повышали ее эффективность, а лишь дискредитировали. Для того, чтобы в конце существования СССР «прорабы перестройки» могли заявить в полный голос: «советская модель не эффективна, ее надо заменять на рыночную». Если персонифицировать «экономику застоя», то ее можно было бы назвать экономикой Хрущева – Брежнева – Андропова – Черненко .

Таким образом, из всей 74-летней истории существования СССР (с 1917 по 1991 год) на период «экономического чуда» приходится от силы три десятилетия. Данный период характеризуется тем, что в это время у власти в стране находился И.В. Сталин. Правда, в 1953-1960 гг. Сталина уже не было, но созданная им экономика продолжала функционировать, и не претерпела еще особых изменений. Поэтому тридцатилетний период 1930-1960 гг. можно назвать временем «экономики Сталина», а экономические достижения этого периода – «экономическим чудом Сталина».

СУТЬ СТАЛИНСКОЙ ЭКОНОМИКИ

Суть советской модели (1930-1960 гг.) можно свести к следующим важнейшим признакам: общенародная собственность на средства производства, решающая роль государства в экономике, централизованное управление, директивное планирование, единый народнохозяйственный комплекс, мобилизационный характер, максимальная самодостаточность (особенно в тот период, пока еще не появился социалистический лагерь), ориентация в первую очередь на натуральные (физические) показатели (стоимостные играют вспомогательную роль), ограниченный характер товарно-денежных отношений , ускоренное развитие группы отраслей А (производство средств производства) по отношению к группе отраслей Б (производство предметов потребления), сочетание материальных и моральных стимулов труда, недопустимость нетрудовых доходов и сосредоточения избыточных материальных благ в руках отдельных граждан, обеспечение жизненно необходимых потребностей всех членов общества и неуклонное повышение жизненного уровня, общественный характер присвоения и т.д.

Особо следует обратить внимание на плановый характер экономики . Ведь критики сталинской модели, употребляя уничижительное словосочетание «административно-командная система», прежде всего и имеют в виду народнохозяйственное планирование. Которое противоположно так называемому «рынку», за которым скрывается экономика, ориентированная на прибыль и обогащение. В сталинской модели речь идет именно о директивном планировании, при котором план имеет статус закона и подлежит обязательному исполнению. В отличие от так называемого индикативного планирования, которое после второй мировой войны использовалось в странах Западной Европы и Японии и которое имеет характер рекомендаций и ориентировок для субъектов экономической деятельности (Кстати, директивное планирование присуще не только «сталинской экономике». Оно существует и сегодня в крупных корпорациях. Об этом мы скажем немного ниже ). Поэтому уж если критикам «сталинской модели» полюбилось выражение «административно-командная система», то они должны также рьяно критиковать крупнейшие мировые транснациональные корпорации, типа IBM, British Petroleum, General Electric или Siemens. Там в начале 21 века существует действительно жесточайшая административно-командная система без каких-либо примесей «демократии» и участия работников в управлении.

В беседе 29 января 1941 года Сталин указывал, что именно плановой характер советского народного хозяйства позволил обеспечить экономическую независимость страны :

«Если бы у нас не было... планирующего центра, обеспечивающего самостоятельность народного хозяйства, промышленность развивалась бы совсем иным путем, все началось бы с легкой промышленности, а не с тяжелой промышленности. Мы же перевернули законы капиталистического хозяйства, поставили их с головы на ноги. Мы начали с тяжелой промышленности, а не с легкой, и победили. Без планового хозяйства это было бы невозможно. Ведь как шло развитие капиталистического хозяйства? Во всех странах дело начиналось с легкой промышленности. Почему не с черной металлургии, нефтяной промышленности и т.д.? Потому, что легкая промышленность приносила капиталистам наибольшую прибыль. Мы же начали с тяжелой промышленности, и в этом основа того, что мы не придаток капиталистических хозяйств... Дело рентабельности подчинено у нас строительству, прежде всего, тяжелой промышленности, которая требует больших вложений со стороны государства и понятно, что первое время нерентабельна. Если бы, например, предоставить строительство промышленности капиталу, то больше всего прибыли приносит мучная промышленность, а затем, кажется, производство игрушек . С этого бы и начал капитал строить промышленность ».

Что касается ускоренного развитие группы отраслей А (производство средств производства) по отношению к группе отраслей Б (производство предметов потребления), то это не есть лишь лозунг периода «большого рывка» 1930-х гг. Это постоянно действующий принцип, учитывая, что речь идет не об абстрактной «социалистической экономике». Речь идет о конкретной экономике СССР, который находился (и в обозримом будущем будет находиться) во враждебном капиталистическом окружении. В окружении, которое будет стремиться уничтожить Советский Союз как экономическими, так и военными методами. Лишь высокий уровень развития группы отраслей А в состоянии обеспечить эффективное противостояние СССР с враждебным капиталистическим окружением. Последовательное следование указанному принципу фактически означает, что сталинская модель – модель мобилизационной экономики. Иной быть не могло. Сталин совершенно правильно обосновал это, сформулировав следующий геополитический тезис: основным содержанием современной эпохи является борьба двух социально-экономических систем, социалистической и капиталистической.

Хорошо известно (из произведений классиков марксизма), что важнейшим противоречием капитализма является противоречие между общественным характером производства и частной формой присвоения. Так вот важнейшим принципом сталинской экономики является общественный характер присвоения, что устраняет «извечное» противоречие капитализма. Принцип распределения по труду дополняется принципом общественного присвоения. Конкретно речь идет о том, что создаваемый общим трудом прибавочный продукт достаточно равномерно распределяется среди всех членов общества через механизм понижения розничных цен на потребительские товары и услуги и через пополнение общественных фондов потребления.

Ориентация в первую очередь на натуральные (физические) показатели при планировании и оценке результатов экономической деятельности – еще одни ключевой принцип. Стоимостные показатели, во-первых, были достаточно условными (особенно в сфере производства, а не в розничной торговле). Во-вторых, играли вспомогательную роль. Причем прибыль была не самым главным показателем. Главным критерием эффективности было не увеличение денежной прибыли, а снижение себестоимости продукции .

СТАЛИНСКАЯ ЭКОНОМИКА КАК ГРОМАДНАЯ КОРПОРАЦИЯ

Советскую модель можно уподобить громадной корпорации под названием «Советский Союз», которая состоит из отдельных цехов и производственных участков, которые работают для создания одного конечного продукта. В качестве конечного продукта рассматривается не финансовый результат (прибыль), а набор конкретных товаров и услуг, удовлетворяющих общественные и личные потребности. Показатели общественного продукта (и его элементов) в стоимостном выражении выполняет лишь роль ориентира при реализации годовых и пятилетних планов, оценке результатов выполнения планов. За счет разделения труда, специализации и слаженной кооперации достигается максимальная эффективность производства всей корпорации. Уже не приходится говорить о том, что никакой конкуренции между цехами и участками быть не может. Такая конкуренция лишь дезорганизует работу всей корпорации, и породит неоправданные издержки. Вместо конкуренции – сотрудничество и кооперация в рамках общего дела. Отдельные цеха и участки производят сырье, энергию, полуфабрикаты и комплектующие, из которых, в конечном счете, формируется общественный продукт. Затем этот общий продукт распределяется между всеми участниками производства. Никакого распределения и перераспределения общественного продукта на уровне отдельных цехов и участков не происходит, и происходить по определению не может.

Всем этим громадным производством, обменом и распределением управляют руководящие и координирующие органы корпорации «СССР». Это правительство, и большое число министерств и ведомств. Прежде всего, отраслевых министерств. По мере усложнения структуры народного хозяйства СССР число их постоянно возрастало. В рамках каждого союзного министерства были еще подразделения, называвшиеся главками, и различные территориальные учреждения на местах (прежде всего министерства в союзных республиках). Координирующую и контролирующую роль играли такие органы, как Госплан СССР, Минфин СССР, Госбанк СССР и некоторые другие. Они также имели свою территориальную сеть, в том числе ведомства с аналогичными названиями на уровне союзных республик.

Кстати, подобная схема организации и управления существует в крупнейших западных корпорациях (особенно транснациональных), связанных с реальным сектором экономики. Никаких рыночных отношений внутри них нет, существуют условные расчеты, базирующиеся на «трансфертных» (внутрикорпоративных) ценах. Ключевым отличием модели западных корпораций от сталинской модели является то, что корпорации принадлежат частным собственникам, их деятельность ориентирована, прежде всего, на финансовые результаты (прибыль), причем финансовый результат не распределяется среди работников, а приватизируется собственником корпорации. Правда, сегодня и эта схема организации и управления деятельностью корпорации уходит в прошлое. По той причине, что в условиях нынешнего бурного развития финансового сектора экономики производственная деятельность становится неконкурентоспособной и даже нерентабельной. Наблюдается разворот деятельности корпораций, традиционно связанных с производством, в сторону работы на финансовых рынках. В таких финансово ориентированных корпорациях все устроено по-другому.

Хотелось бы отметить, что сравнение «сталинской экономики» с громадной корпорацией я встречал у ряда отечественных и зарубежных авторов. Вот цитата из одной современной работы:

«СССР был крупнейшей в мире корпоративной хозяйственной структурой. Корпоративные экономические, хозяйственные цели и функции государства были записаны в Конституции. Как экономическая корпорация СССР разработал и ввел в действие научную систему обоснованных внутренних цен, позволяющих эффективно использовать природные богатства в интересах народного хозяйства. Ее особенностью были, в частности, низкие по сравнению с мировыми цены на топливно-энергетические и другие природные ресурсы… Корпоративный подход к экономике как к целостному организму предполагает выделение достаточных средств на инвестиции, оборону, армию, науку, образование, культуру. Отказ от концепции государства – хозяйственной корпорации, деструкция межотраслевых и межрегиональных связей, разобщение предприятий, катастрофически подействовали на пост-перестроечную экономику России » (Братищев И.М., Крашенинников С.Н . Россия может стать богатой! – М.: «Грааль», 1999, с. 15-16).

«СТАЛИНСКАЯ ЭКОНОМИКА»: ПРОВЕРКА ЖИЗНЬЮ

Сталинская экономика прошла испытания временем. Если не быть предвзятым оппонентом или, тем более врагом России, то следует признать, что сталинская экономика позволила: - обеспечить преодоление вековой экономической отсталости страны и стать наряду с США ведущей экономической державой мира; - создать единый народнохозяйственный комплекс, что позволило Советскому Союзу стать независимой от мирового рынка страной (чего сейчас пытается добиться Китай); - победить во второй мировой войне сильнейшего врага – гитлеровскую Германию и страны гитлеровской коалиции; - обеспечить неуклонный рост благосостояния народа на основе последовательного снижения себестоимости продукции; - показать всему миру неэффективность так называемой «рыночной» (капиталистической) экономики и переориентировать многие страны на путь так называемого «некапиталистического пути развития»; - обеспечить военную безопасность страны путем создания ядерного оружия». Мне кажется, что этого уже вполне достаточно для того, чтобы разобраться подробнее с тем, что такое «сталинская экономика ». Отнюдь не из праздного любопытства, а исходя из того, что сегодня Россия переживает серьезный экономический кризис. И знакомство со сталинской экономикой позволит нам быстрее нащупать выход из сегодняшних тупиков.

ОБ «ИСКРИВЛЕНИЯХ» И «ОШИБКАХ» «СТАЛИНСКОЙ ЭКОНОМИКИ»

Конечно, целый ряд перечисленных выше принципов в реальной практике экономического строительства в «чистом» виде не был реализован. Отчасти, по причине неких сознательных «искривлений» некоторыми государственными деятелями политической линии И.В. Сталина, отчасти по слабости «человеческой природы» (например, слабая исполнительская дисциплина), отчасти потому, что И.В. Сталин сам вносил какие-то коррективы в свою политическую линию. Коррективы вносились интуитивно, поскольку добротной экономической теории сталинской модели не было. Сталин пытался активизировать процесс разработки такой теории, чтобы системно осуществлять совершенствование экономической модели. В том числе написав в 1952 году работу «Экономические проблемы социализма в СССР ». «Незнание теории нас погубит», - говаривал Сталин, и эти слова оказались, к сожалению, пророческими.

Без добротной теории произошел необоснованный отход от сталинской модели и её размывание. Размывание приходится на период 1960-1985 гг. Отдельные случаи были зафиксированы еще во второй половине 1950-х гг., когда Хрущев стал проводить опасные экономические эксперименты.

Примеров размывания принципов сталинской экономики можно привести много. Отметим, в частности, отмену такого принципа, как преимущественная ориентация при планировании и оценке результатов экономической деятельности на натуральные (физические) показатели. «Косыгинская» реформа 1965 г. стала ориентировать плановые органы и предприятия на такой основной стоимостной показатель, как «вал» (валовой объем продукции, рассчитанный по так называемому «заводскому» методу). Стало возможным и выгодным «накручивать» показатели «вала», при этом динамика реальных (натуральных) показателей значительно отставали от «вала». Парадокс заключался в том, что ориентация на прибыль делала экономику все более «затратной» и камуфлировала серьезные проблемы в сфере планирования.

В целом ряде моментов сталинская экономика противоречила марксизму. Никакого предварительного теоретического осмысления и обоснования этой модели не было. Она создавалась практикой, методом проб и ошибок. Сталин говорил сподвижникам: «Если на все вопросы будете искать ответы у Маркса , то пропадете. Надо самим работать головой».
Кстати, в те годы не было даже учебника политической экономии социализма. Подготовка его затянулась лет на 30, а первое издание увидело свет лишь после смерти Сталина, в 1954 году. Учебник получился противоречивым, он пытался увязать реалии жизни (сталинскую экономику) с марксизмом.

О ДЕМОНТАЖЕ «СТАЛИНСКОЙ ЭКОНОМИКИ»

Гораздо более серьезный удар был нанесен экономической реформой 1965-1969 гг., которую персонифицируют с тогдашним Председателем Совета Министров СССР А. Косыгиным . Иногда ее называют реформой Е. Либермана – по имени одного из консультантов Косыгина. В результате была создана модель, которую некоторые жесткие критики называют моделью государственного капитализма. Реформа 1965-1969 гг. превратила уже социалистические предприятия в обособленных товаропроизводителей, ориентированных на прибыль (главный плановый показатель), а не на внесение своего вклада в создание общего народнохозяйственного результата. На смену социалистическому способу производства пришёл товарный (государственно-капиталистический) способ производства. После «косыгинской» реформы уже никаких серьезных у попыток экономических усовершенствований не предпринималось на протяжении почти двух десятилетий. Тем более не было попыток отменить смертельный «эксперимент» Косыгина-Либермана и экономика погрузилась в «застой».

А жизнь настоятельно диктовала необходимость действительных изменений в целях укрепления страны. Так, в первой половине 1970-х гг. СССР достиг военного паритета с США и НАТО. С учетом этого можно и нужно было внести коррективы в пропорции развития группы А и группы Б в пользу второй группы отраслей промышленности. Следовало бы ускорить развитие таких отраслей, как легкая промышленность, пищевая промышленность, производство автомобилей, мебели, бытовой и радиоэлектронной техники, а также увеличить масштабы жилищного строительства. Вместо этого инвестиции были направлены на строительство БАМа, «поворот рек» и т.п. А тут еще подоспела «палочка-выручалочка» в виде нефтедолларов (повышение цен на «черное золото» на мировом рынке в 1973 г.). Вместо курса на подтягивание группы Б был взят курс на ликвидацию дефицитов ряда потребительских товаров за счет импорта. А с 1985 года начался период целенаправленного уничтожения экономики под лукавым лозунгом «перестройки». Начался бурный переход от государственного капитализма к другой модели капитализма, которую можно назвать в равной мере «частнособственнической», «бандитской», «компрадорской».

О «ЧЕЛОВЕЧЕСКОМ ФАКТОРЕ» И «ВЫСШИХ ЦЕЛЯХ»

Вернемся к теме «сталинской экономики». Эффективность ее функционирования зависела не только от того, насколько последовательно руководители народного хозяйства придерживались перечисленных выше принципов «сталинской экономики». Она зависела в еще большей степени от степени участия общества и отдельных его членов в реализации планов «сталинской экономики». Сталин это прекрасно понимал. Поэтому в свое время он сформулировал триединую задачу строительства коммунизма. Она включала в себя следующие задачи:
а) всемерное развитие производительных сил, создание материально-технической базы коммунизма;
б) совершенствование производственных отношений;
в) формирование «нового человека».

Обсуждавшиеся нами выше принципы «сталинской экономики» описывают производственные отношения, которые были необходимы на том историческом отрезке для продвижения страны к коммунизму. Задача формирования «нового человека» была осмыслена Сталиным и его окружением существенно хуже, чем первые две составляющие триединой задачи. Она не только по порядку, но и по приоритетности оказалась на третьем месте. И хотя во времена Сталина решению задачи формирования «нового человека» была подчинена деятельность советских СМИ, культуры, науки, литературы. Беда заключалась в том, что понимание «нового человека» строилось на методологическом фундаменте марксистского материализма. Как ни крути, человек в марксистских схемах оказывался не целью, а средством. Таким средством, которое не редко еще называли «фактором производства», «рабочей силой», «трудовым ресурсом».

К середине 1950-х гг. появилась отточенная формула основного экономического закона социализма, определяющего цель социалистической экономики: «обеспечение благосостояния и всестороннего развития всех членов общества посредством наиболее полного удовлетворения их постоянно растущих материальных и культурных потребностей, достигаемого путём непрерывного роста и совершенствования социалистического производства на базе научно-технического прогресса ». Никаких более «высоких» (прежде всего, духовных) целей марксизм предложить просто не мог потому, что он есть в чистом виде материализм.

Надо сказать, что во времена Сталина было сделано немало для того, чтобы гражданин Советской страны мог максимально вписаться в модель «сталинской экономики». Говорят о якобы его насильственном «впихивании» в эту экономику. Да, на первых порах это было. Я имею в виду «добровольно-принудительную» коллективизацию крестьянства. Но на одной принудительности далеко не уедешь. Раб не может быть эффективным работником.

Сталиным с середины 1930-х гг. был взят курс на всяческое повышение статуса человека труда. Материальное поощрение труда дополнялось моральными стимулами. Появилось социалистическое соревнование (как антипод капиталистической конкуренции). Страну в 1930-е гг. охватило стахановское движение. Были введены звания «Герой социалистического труда», «заслуженный работник», «заслуженный деятель» и т.п. На всех уровнях проводилась воспитательная работа, направленная на укрепление трудовой дисциплины, формировалось чувство коллективизма, взаимопомощи, бережного отношения к социалистическому имуществу и т.п. Велась борьба с тунеядством. Кстати, последовательная борьба государства с различными проявлениями богатства роскоши, незаконными доходами также укрепляла веру людей в социальную справедливость, государство стимулировало трудовую занятость. При этом всячески поощрялось творческое начало в труде. Появилось движение рационализаторов и изобретателей, в котором участвовали не только инженеры, но и миллионы простых рабочих.

Надо сказать, что Сталину удалось в значительной мере повысить трудовую активность советского человека, причем методы принуждения здесь играли подчиненную роль. «Сталинскую модель» советский человек принял (хоть и не сразу). Потому, что она имела цель в будущем, построение справедливого общества, которая выходила за рамки экономики и которая требовалазащиты страны от внешней агрессии. А после смерти Сталина, который оставил советскому народу «ядерный щит», ощущение внешней угрозы стало уходить на второй и даже третий план. На первый план вышли задачи экономические, вытекающие из упомянутого нами «основного экономического закона социализма ». Но вот парадокс: экономические цели народ не консолидируют, не мобилизуют, не раскрывают его творческий потенциал, а, наоборот, разъединяют, расслабляют и лишают его созидательного творчества, которое пытаются подменить так называемым «предпринимательством».

При экономических целях «сталинская экономика» работать не может, она обречена на умирание и замещение различными вариантами модели «рыночной экономики».

Можем ли мы вернуться к «сталинской экономике»? – Можем, если сформулируем надэкономические, «высшие» цели. Такие цели сегодня витают в воздухе . Сейчас, пожалуй, самое главное, чтобы кто-то сумел громогласно эти цели озвучить и чтобы они были услышаны народом. Мы не только можем, мы обязаны вернуться к «сталинской экономике». Не следует себя обманывать: «рыночная экономика» обрекает Россию на гибель.

В.Ю. Катасонов , проф., д.э.н., председатель Русского экономического общества им. С.Ф. Шарапова

http://communitarian.ru/publikacii/ekonomika/o_stalinskoy_ekonomicheskom_chude_i_vysshih_celyah_18012014/

Валентин Катасонов: Корпорация Сталина. Советский Союз при Сталине был самой настоящей корпорацией с мощной экономической системой. Сталин и большевики учли ошибки, которые привели Россию в зависимость к мировым финансовым кланам.

Валентин Катасонов: Сталинская экономика, это не синоним советской экономики, не синоним социалистической экономики. Условно мы можем говорить о советской экономике, как периоде с конца 17-го года до конца 91-го года, это 74 года в чистом виде. А вот в рамках этого достаточно длинного периода было несколько этапов, несколько фаз, и тут надо аккуратно и тонко разбираться в том, как была устроена социально-экономическая модель в рамках отдельной фазы. Потому что, часто методологически неверно начинается дискуссия относительно того, была плоха или хороша советская или социалистическая модель экономики. И при этом как бы сразу берётся весь период. На самом деле надо обсуждать отдельные фазы, потому что, были нюансы, и были кардинальные отличия социально-экономических моделей в рамках вот этого периода, семьдесят четыре года.

Любой грамотный человек из учебника истории знает, что сначала был период военного коммунизма. Потом был период НЭПа, потом была индустриализация. Потом была война и послевоенное восстановление экономики. А потом уже был некий период мирного социалистического строительства, который плавно переходил в застой, в загнивание и всё это кончилось крахом Советского Союза, под обломками которого и погибла вот эта самая модель экономики. Одна из модификаций.

Надо сразу же определять предмет дискуссии, предмет спора, предмет анализа. С моей точки зрения конечно, наиболее интересным этапом советского периода является именно тридцатилетний период: период с конца двадцатых годов, и примерно до середины, с некоторыми допущениями, до конца пятидесятых годов. Максимум, это тридцать лет. И надо сказать, что критики социализма, критики Советского Союза, они очень лукаво поступают. Они в основном все аргументы черпают из того периода, который мы называем застойным периодом. Там действительно много негатива, там действительно много вещей, которые можно назвать отклонениями от сталинской модели экономики. Не просто даже отклонениями, а это были такие пробоины в советской экономике, которые и привели к тому, что корабль, на борту которого было написано СССР, пошёл ко дну.

В рамках сталинского периода, как мы говорили, там тоже можно выделить три подпериода.

— Это тридцатые годы, условно, индустриализация. Можно сказать, что это не только индустриализация, но это строительство основ социализма. Так по крайнеё мере было зафиксировано в 36-ом году, когда принималась новая конституция. Можно ещё говорить о том, что это была мобилизационная модель экономики. Но это не противоречит определению этого периода, как периода индустриализации.

— Дальше это сороковые годы. Естественно, я так упрощаю немножко, потому что, это имеет точечную точку 22-го июня 41-го года. А вот окончание этого периода, всё-таки, я считаю, это конец 47-го, начало 48-го года. Обычно некоторые исследователи приурочивают это к завершению денежной реформы Сталина. А она проходила в декабре 47-го года.

— Третий период, он с моей точки зрения является особенно интересным. Он, может быть, самый короткий. Это 48-49-й года и можно сказать уверенно, до середины пятидесятых годов. С некоторыми допусками можно сказать, что это 56-57-й год, максимум 59-й год. Я потом постараюсь объяснить, почему я называю такие даты.

Если взять весь сталинский период, то я условно бы так определил.

Первую точку, стартовую точку, это 29-й год. Это начало пятилетки. Ну а завершающая временная точка, я бы, всё-таки, для наглядности и убедительности сказал, что это двадцатый съезд партии, на котором был зачитан секретный доклад Хрущёва, и как пишут учебники, произошло развенчание культа личности. Но, на самом деле, удар наносился не только по личности Сталина. Фактически ставилась под сомнение модель социально-экономическая, предыдущего периода советской истории. Это в каком-то смысле развязало руки Хрущёву для того, чтобы он начал свои эксперименты в области экономики. Но об этом мы будем говорить позднее.

Я ещё позволю себе напомнить некоторые ключевые признаки этой модели. В принципе некоторые из тех признаков, которые я назову, они присутствовали, может быть, даже до рождения сталинской модели экономики. И некоторые из них существовали до последних лет существования Советского Союза. Понятно, что некоторые элементы и некоторые признаки просто размывались, или наоборот, не были оформлены в первые годы. Такие признаки, прежде всего, как государственная форма собственности на средства производства. Это такая чеканная формулировка из любого учебника. Понятно, что никогда не было стопроцентной собственности на средства производства, ни в один из семидесяти четырёх лет. Но, тем не менее, конечно, превалирование государственной собственности на средства производства, оно является важным признаком сталинской экономики. При всём при этом, признаком сталинской экономики является её, не многоукладность, а, по крайней мере, двухукладность. Потому что, в эпоху НЭПа была действительно многоукладность. Был и иностранный капитал, было мелкотоварное производство, была кооперация, как в промышленности, так и в сельском хозяйстве, был государственный сектор. А уже в эпоху Сталина осталось всего два уклада. Это государственный, и кооперативный. Но кооперативный, он занимал подчинённое место по отношению к государственному.

Если с точки зрения теории смотреть на этот вопрос, то важно подчеркнуть, что принципом сталинской экономики являлся принцип получения доходов по трудовому вкладу, по трудовому участию. В любом учебнике экономики, современном, да и не только современном, взять даже некоторые учебники по политической экономии дореволюционные. Я иногда листаю дореволюционные — там вот эта теория Жана Батиста Сея о трёх факторах производства, она является сквозной идеей учебника политэкономии. То есть, есть три фактора производства. Прежде всего, это рабочая сила, или труд. Второй фактор производства, это капитал, который каждый понимает в меру своей испорченности. Некоторые говорят, что это средства производства. Некоторые расширяют его до понятия торгового капитала, денежного капитала. Но в целом можно так сказать, что капитал, это как бы прошлый труд. Он может быть овеществлён, а может быть не овеществлён. Если это какие-то электронные денежные знаки, то это тоже прошлый труд, но он не овеществлённый. Поэтому, скорее правильнее говорить, что это не овеществлённый труд, а прошлый труд, или право на некие плоды прошлого труда.

И третье — это природные ресурсы. Природные ресурсы, земля, то есть, то, что дано от Бога. И, тем не менее, хотя это дано от Бога, но в учебниках по экономической теории говорится, что владелец природного ресурса имеет право на ренту. Значит, рента, дальше, это доход на капитал, либо это промышленный доход, предпринимательский доход, либо это торговая прибыль, либо это ссудный процент. А соответственно, работник может рассчитывать на получение заработной платы.

Вот примерно в таком сжато популярном виде я объясняю теорию трёх факторов производства, и она в том или ином виде существует в любом учебнике экономической теории политэкономии на протяжении, по крайней мере, полутора столетий. Считается, что наиболее чётко и последовательно эту теорию изложил Жан Батист Сей.

Так вот, в социалистической, особенно сталинской модели экономики доход даёт только один фактор производства — это труд. Точнее, право на получение дохода получает только владелец рабочих рук, человек, который так или иначе, руками или головой создаёт общественный продукт. Но при этом он является совладельцем средств производства. Выражаясь языком буржуазной политэкономии, является владельцем капитала и является владельцем природных ресурсов, включая землю. И вот, не очень, может быть чётко можно это посмотреть и прочитать в сталинских работах, в той же работе «Экономические проблемы социализма в СССР», на которую любят ссылаться и, как ни странно, противники Сталина, так и его последовательные апологеты и приверженцы.

С моей точки зрения, Сталин, я об этом уже много раз говорил, как практик, как хозяйственник, как эмпирик, намного сильнее, чем Сталин, как теоретик. И кстати, мы ещё сегодня будем вспоминать о Бухарине. В основном конечно, Бухарина вспоминают в негативном смысле, но мне хотелось бы хотя бы один раз вспомнить Бухарина в положительном смысле. Ещё в двадцатые годы, когда началась дискуссия по поводу того, какая нужна экономическая теория большевикам, Бухарин сказал: «Нам не нужна политическая экономия, нам нужна экономическая политика. Политическая экономия, она выросла из недр буржуазного общества. Политическая экономия объяснила, и оправдала капитализм, потому что, изначально то, была не политическая экономия Маркса, а английская политическая экономия». И тут я должен согласиться с Бухариным. Но, вы знаете, мне трудно конечно, проникать в ход мысли Сталина, но Сталин, безусловно, гнул ту линию, что нам нужна политическая экономия социализма.

Я вижу здесь в аудитории большинство по своему возрасту, люди, которые наверняка изучали политическую экономию, и не только капитализма, но и социализма. И для многих это было просто некой зубной болью. Наверное, это была правильная реакция здорового организма на подобного рода учебники. Ещё можно добавить, что такую же зубную боль вызывали учебники по научному коммунизму, по научному атеизму, и так далее. Но, поскольку, я всё-таки учился на экономическом факультете, то в основном приходилось заниматься именно изучением и сдачей экзамена по политической экономии социализма.

Я напомню, что Сталин, ещё где-то в тридцатые годы уже загорелся идеей, что надо написать учебник политической экономии социализма. Тогда ещё никому не известный профессор Островитянов был приглашён к Сталину, получил задание и работа началась. Работа была прервана, по крайней мере, замедлилась, в годы войны, а возобновилась она уже где-то в конце сороковых, начале пятидесятых годов. Вы можете посмотреть в интернете. Там достаточно много материалов, которые относятся к теме дискуссии по поводу учебника политэкономии.

Работа Сталина «Экономические проблемы в истории СССР» подводила как бы итог этим дискуссиям. С моей точки зрения, конечно, работа не отвечает на многие животрепещущие вопросы. Я много раз говорил на заседаниях русского экономического общества, что экономика, это в первую очередь, не наука. А вот хочется человеку загнать экономику в прокрустово ложе науки.

А вот скажите, тут люди по возрасту, бывают иногда, надеюсь не часто, у врачей? Пойдут они к врачу, который хорошо сдал все экзамены в институте на пятёрки, или пойдёт человек к врачу, который, как говорят в народе, от Бога? Но тот врач, который от Бога, он, конечно, знает какие-то элементарные вещи, какой-то минимум медсестры должен знать любой врач, хороший или плохой. Но дальше уже начинается искусство. Дальше начинается творчество.

Я всегда напрягаюсь, когда меня спрашивают: «Валентин Юрьевич, а какой должна быть модель в нашей стране через десять, или двадцать лет?»

Я говорю: «Я не звездочёт, я не какой-то прозорливый старец, для того, чтобы отвечать на такие вопросы. Вот подойдёт момент, и мы будем тогда определять, какая будет модель».

И даже хороший врач, он ведь не скажет, что надо лечиться по такой схеме, и вот вам лекарство, а я через месяц приду.

Хороший врач как сделает: «Давайте попробуем, принимайте это лекарство, мы посмотрим. Если через три дня вы себя не будете резко плохо чувствовать, значит, мы продолжим лечение»

То есть, понимаете, это очень такой деликатный процесс. Я вижу очень много аналогий с медициной. И поэтому, когда я слышу какие-то предложения: «Да чего там, если у пациента голова болит, давайте ему голову отрубим»

Вот у нас примерно такие сейчас экономисты. Почему я, как бы немножко в сторону ушёл? Да потому что, Сталин именно, был врачом. Вот зачем ему надо было загонять какие-то вещи в прокрустово ложе политической экономии социализма, не понятно. Потому что, были ошибки, конечно, но были и достижения.

Все мы помним постановления ЦК ВКПБ об изгибах, или перегибах при проведении коллективизации. Мы ещё в средней школе изучали когда «Поднятую целину» Шолохова. Так что, все прекрасно помнят эти изгибы, перегибы. Это особая тема. Потому что, часто изгибы и перегибы происходили не в Москве, не на уровне Сталина. Они происходили на местах. Это так, немножко лирические отступления. Некоторые понимают так, что социально-экономическая модель, это вот что-то такое учёные придумали, представили Сталину некий доклад, сначала на Пленуме ЦК ВКПБ, а потом на очередном съезде это утвердили, и вот, пять лет все живут по этому документу. Нет. Там был процесс творческий, метод проб и ошибок. Вот так вот рождалась эта модель, чем она ценна.

Мы пытаемся сегодня что-то такое изобретать. Изобретать, наверное, не плохо. Но изобретать, когда ты знаешь уже всё богатство, всё наследие не только человеческой мысли, но и человеческого творчества, и человеческой практики. Поэтому, я отнюдь не призываю, чтобы кто-то двумя руками и двумя ногами голосовал за сталинскую модель экономики, но знать это надо. Как хороший врач, он проходит практику в больнице, иногда и морг приходится посещать. Но только тогда получится хороший врач. Так и здесь. И никаких других вариантов быть не может. А потом, конечно, хороший врач, должен начинать работу с медсестры, должен уметь делать уколы и так далее, и так далее. Я почему об этом говорю? Потому что, у нас сегодня масса руководителей экономикой, которые, извините, даже не были руководителями цеха на предприятии, не говоря уж о каких-то более ответственных участках.

Я возвращаюсь к некоторым отличительным признакам сталинской экономики. И таким признаком является то, что только человек труда получает весь этот добавочный продукт, который создаётся в течение года или просто создаётся нашим обществом. Безусловно, что он, будучи совладельцем природных ресурсов, и средств производства, тоже получает какую-то, часть, которую можно вычислить математически. Он получает кроме заработной платы ещё кое-что. И это ещё кое-что называлось Фонды общественного потребления.

Фонды общественного потребления — это бесплатная медицина, бесплатное образование, бесплатные путёвки и так далее. Плюс к этому, я немножко забегаю, но хотел бы сказать о таком дивиденде, который равномерно распределяется среди всех членов общества (при сталинской экономике), это снижение розничных цен. Некоторые, не разобравшись в этом вопросе, говорят, что Сталин просто занимался неким таким пиаром, и проводил снижение розничных цен.

Сталин принимал решение по шести снижениям.

Первое снижение, оно было приурочено к денежной реформе 47-го года. Сразу же, одновременно практически с реформой, произошло первое снижение розничных цен. Последнее произошло уже первого апреля 1953-го года, уже после того, как Сталин ушёл из жизни, его ушли из жизни, точнее, но решение по этому снижению тоже принимал Сталин. И это уже вошло в некую систему, и это было чисто формальное одобрение Сталина, потому что, уже и люди привыкли к такому биоритму, что каждый год в марте или апреле происходит очередное плановое снижение розничных цен. Понимаете, можно один раз провести такую пиар-акцию по снижению розничных цен.

Но для того, чтобы не было перекосов в экономике, необходимо, чтобы параллельно со снижением розничных цен, происходило снижение оптовых цен.

Вот, не поленился, поискал кое-какую статистику. Сейчас в интернете даже есть некоторые рассекреченные статистические сборники. Набрёл на один сайт, и там статистический сборник с грифом «Совершенно секретно». Сейчас он рассекречен, там где-то написано, что тридцать экземпляров, видимо рассылка даже не среди всех членов ЦК, а только среди членов Политбюро, и секретарей Центрального Комитета ВКПБ. Есть там табличка, которая называется «Изменение себестоимости продукции по отраслям». Вы сами понимаете, что в секретных документах обычно пишут правду. Это в открытых источниках можно ещё допускать какие-то искажения. Так вот, с 48-го по 53-й год в этом справочнике видна тенденция к последовательному снижению себестоимости продукции.

Соответственно, если есть снижение себестоимости продукции в промышленности, то естественным становится и снижение оптовых цен. И, естественно, снижение оптовых цен не происходит каждый месяц, и даже каждый год. Но по другому источнику в этот отрезок времени было три плановых снижения оптовых цен. А розничные цены снижались каждый год. Вот понимаете, в этом надо разбираться.

Конечно, можно сказать, что снижение себестоимости продукции обеспечивалось за счёт трудового энтузиазма. Действительно, если люди умеют, и хотят работать, то конечно, будет происходить снижение себестоимости. Безусловно, что это необходимое, но недостаточное условие.

Мы тут в Русском Экономическом Обществе изучаем не только чистую макроэкономику, но и антропологию. Потому что, всё-таки источник всего материального и нематериального богатства в нашем общем обществе, это человек. Соответственно, человек может быть творцом. Человек же создан по образу и подобию Божьему. Соответственно, если он действительно хочет приближаться к Богу, то он проявляет такие качества, как творец. Бог же творец, Бог промыслитель. Первое качество в любом учебнике богословия, Бог – творец: сотворил мир и человека.

Может быть, и другой тип человека, который мы сегодня наблюдаем сплошь и рядом. Конечно, можно как бы такого человека осуждать. Но с другой стороны, мы понимаем, что и среда, и образование формируют этого человека. И не только образование и среда, но и даже те мотивы, те стимулы, которые создаются для человека, который находится на производстве. Я подгребаю к тому, что в сталинской экономике был определённый набор показателей.

Сегодня современный студент никак не может понять, что такое план. План — это закон. Если ты выполняешь план, значит ты действительно человек ответственный. Если ты не выполняешь план, то следует наказание. Вот современный человек этого не может даже понять. Современный молодой человек, который обучается по этим учебникам экономики.

В сталинской экономике, основными были натуральные показатели. Потому что, если бы главными показателями стали стоимостные, денежные показатели, то, наверное, наше общество могло бы уйти в страну далече. Будем так говорить, и Сталин, и многие другие из его окружения жили ещё в условиях русского капитализма, и не по учебникам, а по жизни понимали, что такое прибыль, и куда прибыль может завести. Поэтому, когда мы учились, да и многие из сидящих здесь помнят, наверное, когда там шли дискуссии партийные. Угроза мелкобуржуазности — нам это казалось некой абстракцией. Понятно, что если у человека появляется тяга к деньгам, то эта тяга к деньгам, она может трансформироваться в очень серьёзные вещи, которые разрушают саму личность, но разрушают и общество, и угрожают политически этому обществу.

Поэтому, Сталин допускал мелкотоварное производство. Даже в условиях НЭПа были кооперативные предприятия, на которых трудилось, там были определённые нормативы, до ста, ста пятидесяти человек, но выше никак. Да и то, это было временное состояние, потому что те политики, те большевики, которые принимали решение о НЭПе, они прекрасно понимали, чем они рискуют. А устроено таким образом, что некоторое время действует формула «Деньги ради денег». То есть, деньги, как самовозрастающая стоимость. Я теперь лучше начинаю понимать, почему большевики так боялись проявления мелкобуржуазности. Потому что, это внешняя, небольшая такая зараза, она могла разложить весь организм.

Я тут намедни разговаривал с одним, достаточно опытным таким финансистом, банкиром, я говорю: «Вы чувствуете, что в России вы немножко по-другому живёте, чем американские банкиры с Уолл-Стрита? У американских банкиров с Уолл-Стрита немножко другие приоритеты. Вот у вас есть, предположим, миллион, или десять миллионов, вот как вы будете инвестировать эти десять миллионов?»

В основном, что он рассказал, оказалось, касалось финансовых инструментов: депозиты, разные бонды, валютные, рублёвые.

Я говорю, что банкир с Уолл-Стрита, серьёзный банкир, он предположим, эти тысячи единиц будет примерно так расходовать.

— Из тысячи единиц он, двести единиц направит на средства массовой информации.

— Ещё двести единиц он направит на лоббирование и подкуп политиков.

— Ещё двести единиц он направит на финансирование американских университетов.

— А вот может быть, оставшиеся четыреста единиц он использует для того, чтобы приобрести эти самые дурацкие финансовые инструменты.

То есть, эти ребята уже давно перестроились.

Они понимают:

— Что самые эффективные инвестиции, это в политику.

— Самые эффективные инвестиции, это в средства массовой информации.

— Самые эффективные инвестиции, это инвестиции в человека. Но не человека с большой буквы, а человека, понимаемого, как хомо-экономикус с несколькими рефлексами.

— Естественно, что и подготовка учебников по экономике, они тоже не жалеют денег. У нас тут лет двадцать назад был такой господин Джордж Сорос, который тоже раздавал направо налево гранты для того, чтобы писали учебники по формированию из нашей молодёжи хомо-экономикус.

Я уже устал повторять шутку насчёт самого ценного ресурса рыночной экономики. Конечно, для них самый ценный ресурс рыночной экономики, это дурак. Я конечно грубо и жёстко говорю, но это человек, который обладает двумя-тремя рефлексами, который является идеальным биороботом.

Безусловно, что не надо оглуплять большевиков, потому что, это были люди с достаточно хорошим жизненным опытом. И они, конечно, чувствовали некоторые угрозы. Другое дело, что я и не собираюсь их превозносить, потому что, конечно, часто это были люди не просто далёкие от православия и от русской жизни, это были враги России и так далее. Но врагов и дурак умеет ругать. А вот брать у врага ценное и нужное, это вот я действительно считаю, важное качество и мы тоже должны это качество в себе воспитывать. Так что, видите, я даже и Бухарина вспоминал, хотя, в целом, я к Бухарину отношусь негативно. Я и Ленина вспоминаю, потому что, при всей ленинской русофобии, всё-таки, многие вещи он совершенно правильно продумывал, принимал правильные решения. Так что, в этом смысле я не стесняюсь даже в православном обществе, в православной аудитории, вспоминать и большевиков и коммунистов.

Дальше мы двигаемся по нашей дорожке, выясняем, какие же признаки сталинской экономики. Это определённый набор плановых показателей. Я, конечно, не сказал про план, это само собой. Что не просто государственный сектор экономики, а ещё и плановой экономики. Последние двадцать пять лет нам внушают, что план, это некий пережиток, это некий анахронизм. Что вот рынок, он сам всё отрегулирует. Вы знаете, вроде бы люди уже наелись экономического либерализма, но я смотрю, с каким упорством, с каким постоянством учебники по экономике продолжают воспроизводить весь этот бред. Бедные студенты, к сожалению, вынуждены это сдавать. Так что, действительно нашей молодёжи приходится очень не сладко. Тут вроде бы и доказывать нечего. Тем более, что вопрос идёт только не о том, что нужно или не нужно планирование, а о том, какое должно быть планирование: временной горизонт, пятилетнее планирование, годовое. У нас сначала было годовое планирование, по-моему, ещё первый годовой план был составлен не отраслевой, а народно-хозяйственный, в 25-ом году. Первый пятилетний план, это 29-й год. Безусловно, что планы директивные. Потому что, индикативные планы использовались, да и до сих пор используются во многих странах.

Хотя, сегодня конечно, уже нет кейсианства, нет дерижизма, который был в Европе в шестидесятые годы, в семидесятые годы. Тем не менее, всё равно, некоторые отраслевые программы, их правда уже называют больше программы, а не планы, — они существуют.

А уж о корпорации и говорить нечего. Корпорация строится на жёстком плане. И я хотел бы ещё раз подчеркнуть, сталинская экономика — это модель такой некой сверх корпорации с условным названием СССР. Это корпорация, которая имеет много структурных подразделений. И каждое их этих подразделений работает на некий конечный интегральный результат. Конечный интегральный результат — это некий общественный продукт, который в первую очередь выражен в натуральных показателях, и уже во вторую очередь имеет какое-то стоимостное выражение. И для того, чтобы получить максимальный интегральный результат, все должны скоординированно работать на этот результат. Соответственно, отсюда вывод, что это должна быть жёсткая вертикаль управления.

Я не могу похвастаться, что я много проработал в каких-то крупных корпорациях, но года полтора консультантом в одной корпорации я работал, в западной корпорации. И знаете, через некоторое время у меня возникло такое устойчивое ощущение, что это модель Советского Союза. Отдельные подразделения этой корпорации они между собой взаимодействуют: происходит переброс какой-то технологии, каких-то полуфабрикатов, каких-то ноу-хау. Идут какие-то условные расчёты между этими структурными подразделениями. Но, вознаграждение работников, функционирующих в этих структурных подразделениях, идёт из общего результата. Отличие только одно, что западные корпорации, интегральный результат, это денежная прибыль, а в корпорации под названием Советский Союз, интегральным результатом является некий общественный продукт, который прежде всего имеет конкретные физические характеристики.

И надо сказать (я немножко тут забегаю вперёд), что Сталин ставит под сомнение эффективность такой модели экономики как раз в то время, когда появились возможности действительно точного, эффективного и долгосрочного планирования хозяйственной деятельности не по десяткам, сотням, и тысячам позиций, а по миллионам. В это время уже на западе корпоративный менеджмент предполагал, учитывал и использовал электронные вычислительные машины, автоматические системы управления, которые рассчитывали, заметьте, в физических единицах, в физических показателях, движение каких-то промежуточных продуктов. Особенно в машиностроении. И никаких ограничений для совершенствования такой модели не было.

Ведь в это время появилась кибернетика. Кибернетика, название конечно, экзотическое, но по сути дела, это управление на основе использования компьютеров, электронно-вычислительных машин. Глушков, Бирман, это всё наши кибернетики. Я сейчас вспоминаю, даже ещё в школе, я уже в десятом классе учился: почему-то ругали две науки генетику и кибернетику. Две вот эти самые продажные девки капитализма. Не знаю, почему кибернетике так доставалось. Сейчас я задним числом смотрю и понимаю, что надо было действительно совершенствовать эту систему управления. Вместо этого стали говорить о рынке. Стали говорить, что некая невидимая рука рынка, она лучше всё это дело отрегулирует.

Сколько себя помню после института, так или иначе приходилось преподавать экономические дисциплины, и даже политэкономию. Правда, политэкономию социализма я сразу категорически отказывался преподавать. Я говорю, что политэкономию капитализма преподаю, а с социализмом ко мне даже не приставайте, не делайте из меня дурака. Преподавал я политэкономию, и помню эти бесчисленные дискуссии на разных уровнях. На вузовских уровнях, какие-то всесоюзные конференции, даже иногда где-то на Старой площади. Каким должно быть социалистическое производство: товарное или не товарное? И вот, из года в год переливали из пустого в порожнее.

На самом-то деле, у Сталина всё уже было готово. Группа отраслей, которые мы привыкли называть группой А, это не товарное производство. И группа Б — это те производства, которые создают конечный продукт потребления человека. Это текстильная промышленность, это швейная промышленность, это пищевая промышленность, это мебельная промышленность, и так далее. И соответственно этим двум подразделениям, группе А и группе Б, формировалась и наша денежная система, которую я уже назвал — это двухконтурная денежная система. Один контур, это безналичные деньги, и другой контур, это деньги наличные. Так вот там, где наличные деньги встречались с товарами потребления, это, безусловно, был рынок. Это был рынок, и на этом рынке существовали фиксированные цены. Но эти фиксированные цены, как мы с вами уже разобрали, каждый год корректировались. Корректировались с учётом изменения себестоимости продукции.

А что касается безналичных денег, то это, конечно, были условные знаки. Были, конечно, какие-то методики, которые позволяли рассчитывать оптовые цены на продукцию отраслей группы А. Я сразу признаюсь, что глубоко не погружался в изучение этих методик. Но хочу сказать, даже неважно, если методика немножко и давала какие-то погрешности, ведь нам-то самое главное что было необходимо? Определить тенденцию: снижается или повышается себестоимость. Вот это самое главное. А для этого не надо было какие-то сверхсложные и сверхточные методики разрабатывать. То есть, это были некие условные единицы, которые позволяли осуществлять планирование, которые позволяли осуществлять учёт и контроль. И этого было вполне достаточно.

И в западных корпорациях точно так же. Ведь между структурными подразделениями существуют какие-то условные товарно-денежные отношения, но именно условные. Там так называемые внутрикорпоративные трансфертные цены, которые ничего общего могут не иметь с рыночными ценами. Потому что там все эти цены соптимизированы с тем, чтобы получить максимальный финансовый результат, то есть, прибыль. Безусловно, что там используются оффшоры, используются различные режимы налогообложения.

Но в советской модели, там всё по-другому. Там с учётом местных условий, с учётом добычи полезных ископаемых, с учётом Полярье, или Заполярье, или Предполярье и так далее. То есть, вот эти природно-климатические факторы — это те самые моменты, которые тоже учитывались при формировании этих условных оптовых цен. Так что, были и множественные оптовые цены. Но это уже для специалистов, не будем сейчас так глубоко забираться.

Конечно, были некоторые признаки сталинской экономики, которые возникли ещё до самой сталинской экономики. Другое дело, что эти элементы, эти принципы они были усовершенствованы. Они работали уже с КПД сто процентов. Я имею в виду то, что мне близко и понятно, чем я занимался в институте и после института — это внешняя торговля. И прежде всего, это государственная монополия внешней торговли. Собственно, пять лет я учился в институте международных отношений на факультете МЭО, международные экономические отношения, специальность – экономист по внешней торговле. И, конечно, что такое государственная монополия внешней торговли, за пять лет я неплохо уяснил.

Большевики тоже прекрасно понимали, что такое государственная монополия внешней торговли, хотя и здесь они были первопроходцами. Я позволю себе немножко подробнее развить эту тему. Потому что, сфера внешнеэкономических связей всегда находилась под особым контролем государства. Не только социалистического, но любого государства. Для того, чтобы понять, почему любого, естественно, любого капиталистического, надо понять, в чём основные проблемы капиталистической модели экономики. Главная проблема заключается в реализации, или, как выразился классик марксизма — «Существуют непреодолимые противоречия между ограниченным платёжеспособным спросом, и предложением». И периодически вот эта машина, под названием капиталистическая экономика , она вдруг останавливается как вкопанная, потому что, дальше производство не может развиваться, оно упирается в ограниченный платёжеспособный спрос.

В своей книге «О проценте ссудном, подсудном, безрассудном» я подробно описал всё это. Причём, я постарался не повторять классика марксизма. Потому что классик просто сказал, что вот такие хищные капиталисты, промышленники, фабриканты, торговые капиталисты, они вот так вот грабят народ. Фактически у народа не остаётся денег. И, естественно, производство работает на массовый рынок. Если на массовом рынке нет платёжеспособных покупателей, то производство останавливается. Я очень популярно объяснил. У талмудиста Маркса, естественно, всё это заняло несколько сот страниц, и даже два с половиной тома. Но если переводить с этого талмудистского языка, то можно вообще сделать комиксы под названием Капитал , и даже где-то уже детям в детском саду быстро объяснять о том, как устроена экономика. Но дело в том, что лукавый Маркс, он ведь перевёл стрелку на кого? На фабрикантов-заводчиков и торговых капиталистов.

Капиталистическая модель экономики она напоминает мне рисунок из учебника по биологии — пищевая пирамида. Промышленный капиталист, он находится на более низком уровне этой пирамиды. На более высоком уровне находится торговый капиталист, на вершине, или в верхней части пирамиды находится денежный капиталист. Вы понимаете, что в джунглях капитализма, вот эта стратификация, или эта иерархия, она определяется, как сейчас модно говорить, конкурентоспособностью. Так, безусловно, что денежный капиталист является самым конкурентоспособным. Конечно, это не сразу произошло, не вдруг, но (я об этом тоже пишу), когда удалось пробить неполное, или частичное покрытие обязательств банков. Это означает что? Что банки сумели добиться права делать деньги из воздуха.

Кто может поконкурировать с ребятами, которые умеют делать деньги из воздуха? Даже наркомафия, я думаю, не в состоянии конкурировать. Поэтому, наркомафия, она и рвётся. Вот во время последнего финансового кризиса, когда крупнейшие банки испытывали дефицит наличности, ведь понятно, что под каждую денежную единицу наличности, можно сделать пять или десять безналичных единиц. Естественно, тут наркобизнес стал предлагать свои грязные наличные деньги, и некоторые банки мирового калибра оказались под контролем наркомафии. Так что здесь происходит, безусловно, сращивание этих видов бизнеса.

Но никто не отменял того, что делание денег из воздуха является самым рентабельным и самым конкурентоспособным. Поэтому, конечно, эти конкурентоспособные ребята оказываются наверху пирамиды. Поэтому, в условиях капиталистических джунглей все поедают всех. В конце концов, пятьдесят лет так называемого русского, или российского капитализма, является наглядным пособием, как это всё происходило.

Я тут вчера, или позавчера тоже вспоминал такого гиганта, русского предпринимателя Василия Кокарева. В какой-то момент Василий Кокарев был, наверное, самым богатым человеком в России. Но через некоторое время его богатство стало улетучиваться, потому что, он был в основном подрядчиком. Он строил железные дороги, он торговал. Но он не был денежным капиталистом, и понятно, что он априори находился в проигрышном положении. Через некоторое время Василий Кокарев обанкротился. Вы знаете, иногда это очень даже полезно. Потому что, после этого люди начинают очень чётко и лучше других понимать, как устроена экономика. Вот тут некоторые кивают — когда всё это на собственной шкуре пройдёшь, то тогда уже можно и учебники писать.

В этом смысле, денежные капиталисты всегда оказываются наверху. Вот это очень такой важный момент. И я почему об этом заговорил, что, конечно, большевики этот момент учитывали. И ни в коем случае они не давали развернуться банковскому капиталу. Даже вот, некоторые говорят, в условиях НЭПа у нас было полторы тысячи банков. Действительно, полторы тысячи банков. Но, во-первых, они просуществовали очень не долго. Потом я посмотрел статистику, фактически, в эту статистику включали филиалы и отделения некоторых банков. Много конечно, но они просуществовали в общей сложности лет семь-восемь.

Где-то уже кредитная реформа 30-31-го годов привела к тому, что банковская система уже была заточена под сталинскую модель экономики: был Государственный Банк, и было несколько специализированных банков. Общества взаимного кредитования тоже исчезли. Пожалуй, это была такая наиболее явная капиталистическая форма организации в банковском секторе, Общества взаимного кредитования. Они уже где-то в 31-м году тоже перестали существовать. Так что, модель денежно-кредитная, банковская, она была предельно проста.

Вот сегодня в учебниках бедным студентам рассказывают: двухуровневая, трёхуровневая денежно-кредитная система. У Сталина была одноуровневая система и вполне хватало. Потом уже следующая реформа, она была вначале шестидесятых годов. Там были ликвидированы даже некоторые специализированные банки, и вообще уже где-то в 61-м году осталось всего три банка. Один банк – это Государственный Банк, другой – это Промстройбанк, и третий банк – это Внешторгбанк.

Внешторгбанк, он как бы обеспечивал такой важный принцип, как принцип государственной валютной монополии. Государственная валютная монополия неотрывна от государственной внешней торговли.

Возвращаясь к теме «Государственная монополия внешней торговли», мне хотелось бы сказать, что, конечно, даже в раннем капитализме государство всегда ставило под контроль и экспорт и импорт. Прежде всего, конечно, импорт, таможенный протекционизм. И появились такие экономические школы первые, как, скажем, меркантилизм. Меркантилисты исходили из того, что олицетворением богатства является золото, драгоценные металлы. А откуда появляется в стране золото? Меркантилисты так говорили: «Два источника золота: либо это — внешняя торговля (естественно, при активном сальдо внешней торговли), либо это — просто ковыряние земли (золотодобыча)».

Второе: «Имейте активное сальдо внешней торговли».

Чтобы иметь активное сальдо внешней торговли, надо вводить импортные пошлины. Идея протекционизма таможенного, она стара, как капиталистический мир. И странно, что как-то современные наши руководители не очень понимают, что такой таможенный протекционизм и каков его смысл. Поэтому, наверное, так легко и прошло голосование в Государственной Думе по поводу вступления России в ВТО. Безусловно, что многие из голосовавших даже и толком не понимали и сегодня не понимают, а что же такое государственная монополия внешней торговли.

В 20-е годы шли горячие баталии. Сегодня я второй раз вспоминаю Бухарина. Бухарин говорил: «Да зачем нам такая жёсткая государственная монополия внешней торговли? Давайте мы просто будем обеспечивать таможенный протекционизм. А для этого всего надо две вещи. Во-первых, надо, чтобы у нас была укрепленная граница, чтобы не было никакой контрабанды, и введём соответствующие таможенные тарифы». Бухарин даже Менделеева один раз вспомнил. Менделеев закладывал основы таможенных тарифов российской экономики, Российской империи. Бухарин достаточно либерально подходил к этому.

А ведь, посмотрите, какие указы, какие декреты принимались буквально в первые месяцы после революции? Прежде всего, это, конечно, было заявление о том, что новая власть отказывается от долгов царского и Временного правительства. Это порядка 18,5 миллиардов золотых рублей на тот момент.

На момент начала Первой мировой войны было где-то девять. Долг удвоился почти просто в результате того, что мы очень много брали взаймы (получали кредит). Это — отдельная песня. Этой песне, я считаю, надо посвятить вообще отдельное заседание. Сегодня только говорили о том, что в 2014 году исполняется сто лет с момента начала Первой мировой войны и, к сожалению… Я даже с историками говорил. Они говорят: «Многие тайны Первой мировой войны действительно остаются тайнами». Кто и как финансировал Первую мировую войну? Не какие-то там конспирологические теории.

Когда мы начинаем изучать финансовую историю Первой мировой войны, волосы дыбом встают. И начинаешь понимать, что те ребята, которых наши первые лица государства называют нашими партнёрами, — это всегда была наши скрытые враги, в том числе и в области финансов, потому что они не раз нас подводили даже в годы Первой мировой войны. Государственная монополия внешней торговли — это действительно такой сквозной принцип. Да, Троцкий сначала стоял тоже очень жёстко. Он говорил: «Да, нам нужна действительно стопроцентная государственная монополия в области внешней торговли». Даже помню (где-то я читал), что Ленин был очень неважном физическом состоянии, и на пленуме должен был обсуждаться вопрос о государственной монополии внешней торговле. Он поручил этот вопрос Троцкому, считая, что Троцкий является действительно таким, радикальным сторонником государственной монополии внешней торговли. А вот позже — уже где-то 25-ый — 26-ой год — Троцкий стал говорить по-другому. Причём у него же советником был профессор Преображенский. Профессор Преображенский говорил, что «надо дифференцированно подходить. Вот государственный сектор экономики — да, применительно к нему пусть будет государственная монополия внешней торговли. А у нас же есть ещё не государственный сектор. Пусть они просто выходят свободно на рынок».

Соответственно, если они свободно выходят на рынок, значит, они и валюту получают. А если они получают валюту, значит, они валютой и свободно распоряжаются. А если они свободно распоряжаются валютой, значит, подрывается государственная монополия на денежную эмиссию. Одно за другое цепляется. Поэтому для того, чтобы эффективно проводить в жизнь государственную монополию во внешней торговле, надо одновременно вводить государственную валютную монополию. А она, конечно, была введена позже. Тут тоже были такие, опасные игры. Это, конечно, не сталинская экономика, но чтобы было понятно. Что сталинская экономика могла вообще не состояться.

Наркомом финансов был господин Сокольников, настоящая его фамилия — Бриллиант. Там есть настоящая (совсем настоящая), но я её выговорить не могу. Бриллианту (Сокольникову) было поручено проведение денежной реформы. Вы понимаете, какая была ситуация в стране в эпоху военного коммунизма вообще ликвидировали на некоторое время государственный банк. Посчитали, что деньги — это пережиток капитализма. И кое-какие подразделения Госбанка просто передали в ведение Наркомата финансов. Они начали печатать эти самые денежные знаки.

Примерно такой же был кошмар и ужас, как в Веймарской республике в 20-ом — 22-ом годах. То есть если ты получал зарплату утром, то её надо было до конца рабочего дня отоварить, потому что на следующий день это была уже просто куча макулатуры. Примерно в таком же состоянии оказалась и наша страна. Поэтому Сталин готовит реформу: введение червонца. Поначалу вроде как бы предложения Сокольникова и его советника Преображенского не вызывали особых вопросов. Но в какой-то момент Сокольников стал настаивать на том, что червонец должен быть международной денежной единицей. Червонец должен «гулять» и в России, и по мировым финансовым рынкам. Вот тут, конечно, уже и Сталин, и некоторые его сторонники стали задумываться: «А что же из этого получится?»

Причём, опять срабатывал жизненный опыт. Всё-таки они пожили немножко в условиях русского капитализма и припоминали, что русский рубль был объектом спекуляции на Берлинской, на Парижской и на Лондонской биржах. То есть какая могла быть устойчивость российской экономики, если рубль «гулял»? Но там было лукаво всё сделано. Там был введён золотой рубль. Но хрен редьки не слаще. Про золотой рубль мы уже не раз говорили в этой аудитории Русского экономического общества. Если понадобится, ещё раз буду говорить.

Я почему вынужден вспоминать про золотой рубль Витте? Потому что, периодически бывая на разных патриотических тусовках, выходит такой истинный патриот и начинает ностальгически вспоминать царскую Россию (Российскую империю). Свой список ностальгических воспоминаний он начинает с золотого рубля. Сколько я уже раз говорил о том, что золотой рубль Витте — это фактически золотая удавка. Вот даже видеофильм сняли как раз и назвали его «золотой удавкой». Так что я вроде бы всё сказал, но аудитория как-то, видимо, не смотрит или недостаточно внимательно смотрит фильмы, которые снимает, в том числе, и «Познавательное ТВ». Каждый раз приходится выходить на трибуну и объяснить аудитории, что здесь нечем гордиться (золотым рублём). Потому что золотой рубль фактически нас загнал в такие долги, что потом пришлось большевикам уже в 17-ом году говорить, что «мы отказываемся от долгов царского правительства». Вот такая ситуация.

Так что одно за другое цепляется, поэтому, извините, я немножко отхожу от своей генеральной линии, но опять на неё возвращаюсь, то есть государственная монополия внешней торговли.

Безусловно, что Запад категорически не хотел принимать нашу государственную монополию внешней торговли. Уже Ллойд Джордж в 20-ом году сказал: «Мы готовы рассмотреть вопрос о заключении торгового соглашения с советской Россией, но при условии, если она откажется от государственной монополии внешней торговли».

Можно вспомнить другой сюжет: Генуэзская конференция 22-го года. Я её вспоминаю особенно часто, потому что вспоминаю своего профессора Николая Николаевича Любимова, который меня учил, а он в 22-ом году был членом делегации на Генуэзской конференции. Он тогда ещё был молодой, но уже имел статус советника в этой делегации. Так вот, мы, оказывается, были готовы даже обсуждать вопрос о частичном признании долгов царского правительства. Естественно, мы требовали, чтобы и Запад тогда встречно пошёл на уступки и признал бы, скажем, наши законные требования по возмещению ущерба, нанесённого интервенцией и блокадой. В общем, какие-то завязки начинались, но всё рассыпалось, когда они говорили, что мы всё-таки должны отменить государственную монополию внешней торговли. Вот готовы были уступать в чём угодно, но государственная монополия внешней торговли — это некий такой камень, stumbling block (камень преткновения), и на этом все переговоры кончались.

Нам приходилось идти на какие-то ухищрения. Скажем, англичане говорили: «Мы хотим торговать с русским народом». А в переводе на русский язык что это означало? Что они готовы были признавать какие-то организации кооперативного толка (кооперативные формы собственности), поэтому некоторые наши внешнеторговые организации имели статус кооперативов, чтобы хоть какую-то торговлю иметь, потому что страна находилась в разрухе, не было самых элементарных вещей. Не было даже лекарств.

Я читаю некоторые воспоминания. Когда ехали наши представители для того, чтобы вести переговоры о заключении торгового соглашения, об открытии торгпредства. Как правило, всё это кончалось ничем, но они возвращались в страну с партиями лекарств, потому что это был самый такой дефицитный товар и его просто закупали и везли. Но тоже была торговая блокада, правда, Антанта её в 20-ом году отменила. Но вместо торговой блокады появилась морская блокада. Практически никакой торговли не могло быть, потому что просто все суда в Балтийском море останавливали. Кое-какая торговля была, но она была такая, полуконтрабандная. Со шведами, например, через Эстонский коридор шла торговля, но перехватывали корабли.

Дальше началась «золотая блокада». «Золотая блокада» — это фактически отказ принимать российское золото. Трудно сказать, что такое золото было в 25-ом году. Шли разговоры о восстановлении золотого стандарта. Но, в общем, некоторые авторы говорят, что это фактически была бартерная торговля (скажем, продовольствие на золото). Некоторые говорили, что золото воспринимали уже как деньги. Трудно сказать. Время было такое мутное. Но, тем не менее, не хотели они принимать золото ни как товар, ни как деньги. И особенно ситуация обострилась к 30-ому, 31-ому году.

В прошлый раз с вами обсуждали индустриализацию. Я ещё раз хотел бы подчеркнуть: многие авторы совершенно ошибочно утверждают, что мы сумели провести индустриализацию на волне экономического кризиса. Логика такая рассуждений, что начался экономический кризис, и мы спасали Запад. Приводятся цифры, что в 30-ом, 31-ом году, от 30 до 50% машинотехнической продукции с мирового рынка скупал Советский Союз. А на какие деньги мы скупали? Вот в чём вопрос. Если, скажем, на машинное оборудование цены упали (это по разным источникам) на 20-30%, то цены на традиционные товары российского сырьевого экспорта упали в разы: на пшеницу упали в шесть раз, на лес упали в несколько раз, на лён и так далее.

Довоенная внешнеторговая статистика очень интересна (сейчас такого нет). Тогда измеряли экспорт и импорт и отдельные товарные позиции не только в золотых рублях, но и в тоннах. И вот очень интересно посмотреть, как рос показатель тоннажа нашего экспорта. В несколько раз тоннаж экспорта увеличился, то есть мы наращивали физические объёмы для того, чтобы получить ту же денежную выручку. То есть для нас индустриализация далась кровью и потом, потом и кровью. Мы действительно проводили форсированный экспорт.

Но иезуитская политика Запада заключалась в том, что они говорили: «А мы вот готовы покупать у вас только зерно». Через некоторое время «золотая блокада», она была расширена — не только зерно, но и лес, и лён, и прочие сырьевые товары. Даже на нефть они объявили блокаду. Они сказали: «Только зерно». Это к вопросу о происхождении голодомора.

Меня иногда спрашивают: «А что — действительно мы на голодоморе построили девять тысяч предприятий?»

Я говорю: «Нет».

То, что действительно Запад пытался нас голодом задушить — это правильно. Это такое было. Действительно был голод — тут отрицать нечего. Но этот голод был порождён именно политикой Запада. Нам был закрыт их рынок по лесу, по нефти, по льну. И, вообще, ни в один из годов хлеб не занимал более 40% российского экспорта — ни в один из годов. Были года, когда мы получали бО льшую экспортную выручку от масла, чем от зерна.

Вот Запад создал такую ситуацию. Это была чисто политическая акция, потому что Америке зерно сжигали. Не знаю, сжигали ли зерно в Англии. Но Англия у нас покупала зерно, которое она могла купить ещё дешевле (практически задарма) в Америке. Америка готова была отдать зерно просто только за транспортировку: «Ты только оплати транспортировку — и получишь это зерно». Это, конечно, была иезуитская политика Запада. И все разговоры насчёт того, что Сталин устроил голодомор — это, мягко выражаясь, искажение той ситуации, которая складывалась в начале тридцатых годов.

По-моему, мы в прошлый раз в этой аудитории говорили о некоторых версиях источников индустриализации. Пришли к выводу, что, конечно, зерно не давало нам основного валютного дохода. Ведь индустриализация в закупке импортного оборудования и импортных машин, так, если навскидку (мои грубые подсчёты), если раскидать на все тридцатые годы, то экспорт зерна обеспечивал наши валютные поступления на 5-10%. 5-10% — вот истинная значимость зернового экспорта для нашей индустриализации.

Я сейчас публикую серию, которая называется «Загадки и мифы сталинской индустриализации». В твёрдом остатке следующее: что мы действительно должны внимательно изучать этот период советской истории. Особенно (ещё раз повторяю — просто времени не хватило рассмотреть) период конец 40-ых — начало 50-х годов. Он чем интересен? Он интересен тем, что уже была создана материально-техническая база. Уже индустриализация была проведена. Это уже следующий этап развития сталинской экономики.

И второе, что это развитие происходило в относительно мирных условиях. Конечно, военно-стратегического паритета ещё не было, но атомная бомба уже была. И водородную бомбу мы тоже испытали раньше, чем американцы. То есть мы уже могли немножко позволить себе переориентировать наши ресурсы. Был такой (вы знаете) закон, сформулированный в учебниках политэкономии, об ускоренном развитии отраслей группы А по отношению к развитию группы Б. Навряд ли надо было бы возводить эту некую тенденцию в закон. Я считаю, что, конечно, в 50-е годы мы должны были и могли сблизить темпы развития группы Б и групп А. Собственно Сталин это и начал делать. Причём он использовал не только ресурсы и возможности государственного сектора экономики, но ведь была ещё и кооперация. И обычно мы всегда вспоминаем колхозы. Но была городская кооперация . Была промысловая артель.

И, между прочим, в 50-ом году (по данным вот того же справочника, который я сегодня упоминал) на промысловую артель приходилось 9% промышленной продукции. В этом секторе трудилось почти два миллиона человек (1,8 миллиона человек). Это очень интересный феномен. Сталин не собирался уничтожать этот сектор, потому что он покрывал потребности во многих потребительских товарах.

Я, пожалуй, на запятой, заканчиваю свой разговор, но, надеюсь, что мы его всё-таки продолжим, потому что сегодня, когда мы сравниваем сегодняшние реалии нашей экономической жизни со сталинской моделью, у нас сразу возникает много вопросов и главное — много предложений о том, как выходить из нынешнего тупика. Спасибо за внимание.

Владимир Ходукин, Партия Великое Отечество: Скажите, можно ли как-то сопоставить ту блокаду, которая сейчас у Ирана была, у Северной Кореи наблюдается, с тем, что было с Советским Союзом?

Валентин Катасонов: Хороший вопрос, тем более я даже запланировал писать статью для того, чтобы провести параллели между блокадой Ирана и блокадой Советского Союза. Много похожего. Кстати говоря, у меня были статьи по Ирану. Я объяснял, что такое современные блокады, что такое сегодняшние санкции со стороны Соединённых Штатов, со стороны Европейского Союза. А Иран-то дышит. И не только дышит, а некоторые отрасли у него очень бурно развиваются. Так что слухи о кончине, они преждевременны. Иран жив.

И я даже более того хочу сказать: Иран создал нехороший для «дяди Сэма» прецедент. Оказывается, экономика может вообще обходиться без «зелёной бумаги». Ведь они дожимали Иран, а Иран сегодня практически не использует доллар. О том, что он использует и как использует — это я боюсь увлечься.

— В том числе и халава та же самая, то есть это без использования банковской системы денежные расчёты. Но это некрупные, конечно, контракты, некрупные сделки.

— Это использование золота, особенно в ирано-турецкой торговле.

— Это и использование бартера (та же самая ирано-китайская торговля).

— Использование национальных денежных единиц. Должен сказать, что Россия достаточно активно участвует.

Вот Китай иногда побаивается нарушать некоторые санкции, но Россия в данном случае действует более решительно, более смело.

Потом то, что сегодня принято в средствах массовой информации «чёрные рыцари». «Чёрные рыцари» — это мелкие и средние компании, которые исполняют роль посредников. Они не боятся американских санкций.

Поэтому, конечно, у России (у советской России), у Советского Союза тоже были свои коридоры. Я не побоюсь сказать, что была своя контрабанда, были свои «чёрные рыцари» — всё было. Так что много очень похожего. И не надо бояться блокад — это самый главный вывод: блокад бояться не надо. На самом деле если не бояться блокад, то эти блокады бумерангом возвращаются тому, кто её затеял. Но это — особая тема.

Анатолий Отырба, экономист: Валентин Юрьевич, я вот в продолжение вопроса этого. Блокада русского золота — надо было наверное сформулировать более чётко. Я думаю, как это было? Принуждение к использованию в тридцатых годах фунта, а вот в данный момент — доллара (в расчётах). Наверное, к этому шло? Блокада именно этим продиктована (это — принуждение к этому). И в связи с этим вернуться я хотел бы к 57-ому году. В 57-ом году было принято решение о продаже советских ресурсов за доллары. До этого всё время продавали только за золото. Принял решение это Хрущёв. Я считаю, например (может, я ошибаюсь, вы меня поправьте), что именно в результате этого решения в то самое мгновение, когда было принято решение о продаже советских ресурсов за золото, и был подписан приговор Советскому Союзу.

Валентин Катасонов: Вы имеете в виду, что мы поставляли Западу какие-то сырьевые товары и получали за это золото?

Анатолий Отырба: Нет, не за валюту же торговали тогда. Решение о продаже нефти и так далее просто за доллары («зелёные») было принято в 57-ом году Хрущёвым.

Валентин Катасонов: Нет. Вы тут немножко ошибаетесь, потому что торговля за доллары велась и раньше. Вы затрагиваете очень интересную тему относительного того… Может быть, мы даже специальное заседание проведём. Потому что ведь 2014 год — это круглая дата: семьдесят лет Бреттон-Вудса. Тема Бреттон-Вудса, она тоже пока очень слабо раскрыта в нашей литературе. Там обсуждался вопрос, а как мир будет торговать и рассчитываться после Второй мировой войны.

Анатолий Отырба: Вообще-то, Бреттон-Вудское соглашение- это как раз самый главный документ по Второй мировой войне.

Валентин Катасонов: Безусловно, он очень важный документ.

Анатолий Отырба: Ключевой.

Валентин Катасонов: Ну, в общем, да.

Анатолий Отырба: За это они и боролись.

Валентин Катасонов: Да, они боролись. Но я должен вам сказать, что, конечно, очень мало материалов. Лично у меня очень мало материала. Если кто-то может помочь какими-то материалами по Бреттон-Вудской конференции, буду очень благодарен. Сталин прекрасно понимал, что это они (то есть мы — Советский Союз) — на этой свадьбе лишние. Там фактически между собой разборки проводили англичане с американцами.

Но Сталин пошёл на участие в этой конференции, потому что на Тегеранской конференции была предварительная договорённость о том, что Рузвельт сразу же после окончания войны даст нам кредит в шесть миллиардов долларов. И ради того, чтобы поддержать вот эти, понятно, квази-союзнические отношения, но хотя бы политес какой-то выдержать, мы послали свою делегацию. Я даже пытался найти какие-то документы (отчёты нашей делегации). В общем, наша делегация была просто статистом. Задание было такое: сидеть, слушать, не высовываться, потом всё доложить, что там было.

Сталин был реалист. Он понимал, что придётся выстраивать свою систему хозяйства — мирового хозяйства. И в 49-ом году был создан Совет экономической взаимопомощи. Понятно, что не мог СЭВ быть полностью самообеспеченной группировкой. Какие-то позиции приходилось закупать на Западе. Безусловно, что закупки шли на валюту. Безусловно, что, прежде всего, это был американский доллар. Что касается торговли внутри социалистического содружества, то это был в основном бартер. Были у нас торговые соглашения с Югославией. Там были клиринговые расчёты: клиринг сальдо покрывался американскими долларами. В общем, мы не могли сразу резко оторваться от доллара.

Сталин ещё в 52-ом, 53-ем году настаивал на том, чтобы ускорили разработку единой денежной единицы для стран социалистического содружества. К сожалению, это произошло через одиннадцать лет после смерти Сталина. В 64-ом году появился переводной рубль. Но валюта всегда была.

Я тоже на всяких патриотических тусовках обычно вынужден брать слово для того, чтобы проводить разъяснительную работу. Потому что некоторые патриоты говорят: «Ну, доколь же мы будем продавать нашу нефть за американские доллары?! Мы её должны продавать за рубли».

Я тогда выхожу и говорю: «А вот Советский Союз, между прочим, в 50-ом году имел несравненно более мощные позиции в мировой экономике. И Сталину много раз предлагали: «Давайте экспортируйте ваши товары на рубли».

А Сталин сказал: «Нет. Рублей мы не будем никогда принимать. Никогда мы не будем наши рубли пускать на мировые финансовые рынки».

Артём Войтенков, Познавательное ТВ: У меня всё-таки в голове не складывается, почему с одной стороны Запад давал нам кредиты (в 20-е — 30-е годы), а с другой стороны они объявляли золотую блокаду, ничего не брали, кроме зерна, продовольствия и всего такого прочего. Почему буржуины дают кредиты молодому советскому государству, которое объявляет: «Мы — государство рабочих. Буржуины — это враги, банкиры — это кровососы, кровопийцы. Мы всех их вырежем, их надо всех убрать, нарыв на теле — здоровом теле пролетариата». Но, тем не менее, эти кровососы банкиры дают этим ребятам кредиты. Большевики на эти кредиты строят заводы, на которых они наклепают танков и другой военной техники и пойдут воевать буржуинов — это же понятно. Почему они так делали? Я не понимаю.

Валентин Катасонов: Во-первых, я хочу сказать, что желание заработать иногда перевешивало политические соображения, а иногда политические соображения перевешивали желание заработать. Есть разные и были всегда разные группировки, и весы качались в разные стороны. Поэтому вводили блокады, отменяли блокады. Что касается в целом по поводу займов и кредитов — не надо переоценивать роль этого источника финансирования. В основном, это были некие коммерческие кредиты. А коммерческий кредит — это фактически отсрочка платежа.

Да, если мы посмотрим на внешнеторговую статистику, скажем, дефицит внешней торговли в 30-ом — 31-ом годах был большой. А в 32-ом — 33-ем годах пошёл большой плюс. То есть фактически мы уже зарабатывали валюту и этой валютой мы погашали свои обязательства по коммерческим кредитам. Длинных кредитов не давали.

В нашей литературе ещё гуляет такая версия, что, мол, Советский Союз надул всех банкиров. Каким образом? Просто вывозили товар за границу на консигнационные склады (это вот когда начался кризис), а потом под обеспечение этого товара брали банковский кредит, покупали оборудование, машины, проводили индустриализацию. Но я вам скажу, что это в условиях сталинского режима — операция почти что харакири для человека, который принимает решение вывозить товар. А если ты его не продашь? Вы понимаете, что это такое: «не продашь товар»? Я даже в советское время помню. Всё-таки я соприкасался с Внешторгом. Я понимаю уровень личной ответственности сотрудника Внешторга, который допускает какие-то отклонения или какие-то потери по каким-то контрактам и сделкам. А тут, извините… Это что? Сталин каждый раз принимал решение? К нему бегали и говорили: «Вот мы сейчас вывезем товар на консигнационный склад и будем ждать, когда появится покупатель». А потом, извините, это уже — кризис.

А если появляется банкир, банкир вам даст кредит с дисконтом 90%. Он и так всегда отдаёт кредит с дисконтом 50% (я имею в виду дисконт — оценка залога), а в условиях кризиса, извините, дисконт будет 90%. Сколько мы получим денег от такой гениальной операции? Я думаю — «с гулькин нос». Я просто говорю о том, что роль кредитов и займов не следует переоценивать.

Между прочим, в 36-ом году газета «Правда» сказала, что «у нас внешний долг что-то порядка пятидесяти миллионов золотых рублей». Это просто смешно. Понимаете, что такое пятьдесят миллионов золотых рублей?

Вообще, достаточно парадоксальная ситуация сложилась. Смотрите, накануне войны у нас долг почти нулевой. Там, правда, мы в 39-ом году у Германии взяли кредит, но это нормальный кредит. Там, по-моему, двести миллионов марок, но это не запредельная величина долга. Если перевести в доллары, я не знаю, сколько там: семьдесят — восемьдесят миллионов долларов. Но это для такой страны, как Союз, это — ничто. Дальше. Построили девять тысяч предприятий и ещё накопили золото. Вот моё уравнение индустриализации пока не складывается. Опять-таки, цифры по золоту, они засекречены были. Сейчас кое-что появляется.

Я в 2009 году написал и издал книгу, которая называется «Золото в экономике и политике России». Появилась одна цифра: в 2009 году вышла книга, названия не помню, но автора я хорошо помню и даже лично знаю. Это — Рудаков Валерий Владимирович. Рудаков Валерий Владимирович — человек бывалый в отрасли по золотодобыче: возглавлял «Главалмаззолото», возглавлял «Гохран», был замминистра финансов, который курировал «золотые вопросы». Так вот, в его книге написано: «В 40-ом году золотой запас Советского Союза — две тысячи шестьсот тонн». Да, золотодобыча развивалась. Да, мы где-то к 40-ому году уже по некоторым данным вышли на сто восемьдесят тонн годовой добычи, но всё равно не складывается.

Я хочу к чему это, отвечая на ваш вопрос? Я не могу вам до конца ответить на все вопросы, но не переоценивайте роль займов и кредитов. В прошлый раз я ещё упомянул такой, таинственный источник. Он действительно таинственный, и для того, чтобы разобраться и сказать «да» или «нет» — это надо копаться в архивах, которые до сих пор засекречены. И опять вспоминаю 37-ой год. Я вспоминаю 37-ой год и 18-ый год. Знаете, что общего между 18-ым и 37-ым годом? В 18-ом году председатель ВЧК Феликс Эдмундович Дзержинский на полтора месяца уехал в Швейцарию. Как вы думаете, зачем он уехал в такое горячее время в Швейцарию, на полтора месяца?

Ответ: Лечиться.

Валентин Катасонов: Лечиться — ну да, версия. А 37-ой год — допросы на Лубянке. Потому что в 37-ом году по некоторым данным всё-таки допросы велись не для того, чтобы выяснить, каких политических взглядов придерживался тот или иной оппозиционер, а для того, чтобы просто получить пароли и шифры банковских счетов. Деньги там были большие, в Швейцарских банках.

Вопрос: У меня такой вопрос: вы сказали, что строительство в нашей экономике проходило через испытания проб и ошибок. Вот эта проблема строительства с чисто экономической точки зрения не является ли то, что Ленин начал строительство социализма вопреки теории Маркса, который требовал строительства первой фазы коммунистического общества. Есть научные всё-таки основания и соответствующие доказательства. И второй момент. Учитывая дефицит средств финансовых на начальном этапе строительства, наше правительство вывозило вагонами драгоценности. Вот что-нибудь вам известно? Насколько эффективно эти драгоценности оборачивались соответствующими средствами?

Валентин Катасонов: У меня полкниги как раз и посвящено этим вопросам. Книга называется «Золото в экономике и политике России». И, конечно, особенно интересны страницы — это страницы, начиная где-то с 14-го года даже. Я сегодня упоминал Первую мировую войну — уже там начинаются интересные сюжеты, о которых мало знает широкая аудитория. Ну, а потом, с октября 17-го года там становится ещё интереснее. Конечно, там было и «паровозное» золото. То есть под видом закупки паровозов и вагонов в Швецию вывозилось золото по Скандинавскому коридору. Золото шло в Америку. Там были нужные люди: Джулиус Хаммер — папа Арманда Хаммера. Был там Животовский, ну и другие, сочувствующие русской революции граждане, которые размещали всё это в нужные инструменты в нужные банки.

Дальше — это Коминтерновское золото. Коминтерновское золото — тоже очень интересная тема. Практически там особенно Зиновьев постарался, потому что Зиновьев же руководил Коминтерном. Там просто на вес выдавали золото на то, чтобы делать революцию в одной, в другой, в третьей стране. И, кстати говоря, тут же я на ваш первый вопрос отвечаю, ведь Ленин толком-то и нигде не ответил на вопрос: так возможно ли построение социализма в отдельно взятой стране? Скорее, Ленин вообще уходил от этого вопроса, оставляя карт-бланш, давая карт-бланш Троцкому. Мол, Троцкий пусть эти вопросы озвучивает. Ну, а Троцкий, естественно, говорил о мировой революции.

Это потом, когда Владимир Ильич ушёл из жизни, Сталин уже достаточно внятно и чётко сказал: «Да, возможно построение социализма в отдельно взятой стране. Но чтобы построить социализм в отдельно взятой стране, надо то-то и то-то. Для начала надо, чтобы страна была самообеспечена, самодостаточна. Надо закрыть её от всяких интервенций и всяких экономических блокад и диверсий. Отсюда и государственная монополия внешней торговли, отсюда и государственная валютная монополия. То есть Сталин это чётко сказал. Ленин это чётко нигде не говорил. У нас тема сегодня не Сталин как таковой, поэтому мы его идеологию сейчас не будем обсуждать.

Конечно, там и были другие такие вещи, явно диссонирующие с марксизмом. Скажем, марксизм и отмирание государства. А у Сталина наоборот: возрастание роли государства и классовой борьбы (на определённом этапе). Сталин был практиком, эмпириком, и потом уже он подгонял марксизм под свои какие-то политические решения. И я считаю, это правильно. Потому что если бы он слепо руководствовался догмой марксизма, то, я думаю, социалистический эксперимент закончился бы очень быстро.

Вопрос (про Маркса): Как вы считаете, теория Маркса о коммунистическом обществе со светлым будущим для человечества — это утопия или это реальное научное учение?

Валентин Катасонов: Это — не просто утопия. Я жёстче скажу: это — не утопия. Я Маркса воспринимаю как циничного и очень лукавого автора, который всё прекрасно понимал — выполнял социальный заказ.

Вопрос: Почему тогда наши марксисты-учёные (а их очень значительное число) продолжают воспевать Маркса как уникального мирового мыслителя, которому надо следовать нам всем здесь?

Валентин Катасонов: Вы знаете, далеко не все следуют. Члены Русского экономического общества, например, не следуют. А как мы можем, извините, руководствоваться выводами такого потомственного талмудиста, как Маркс? Ведь нас бедных студентов, аспирантов заставляли штудировать «Капитал». Ну, просто — как зубная боль. Ведь можно было русским нормальным языком написать коротко, понятно. А потом (я уже признаюсь), когда тут появилась свобода слова, когда всякие книги появились, купил я избранный том «Талмуда», решил прочитать. Страниц тридцать прочитал «Талмуда» и вспоминаю: «Где-то я уже что-то похожее читал». Потом меня вдруг озарило: «Так это же — «Капитал» Маркса!» Разве русский человек может читать «Капитал» Маркса?! Это же повредиться можно головой!

Из зала: Здесь должна не точка зрения. Здесь должен чёткий ответ высшей науки философской, почему её нет на сегодняшний день.

Валентин Катасонов: Дело в том, что мы ведь — православные. Для нас высшая наука — одна наука.

Из зала: Нет. Я говорю не о вашей православной, а говорю об официальной светской фундаментальной науке.

Валентин Катасонов: Вы знаете, я в этой науке уже лет сорок нахожусь. И, честно говоря, я уже от неё отползаю, как можно дальше. Тут какой-то шутник очень правильно сказал: «Наука — от слова «на ухо»».Лукавый нашёптывает на ухо, а эти учёные потом всё это дело распространяют. Вы знаете, вообще, наука — это вещь очень лукавая, потому что наука появилась где-то не так давно. Помните, там, эта Реформация была, потом Возрождение, потом Просвещение — вот тогда и появилась наука как некий институт, который призван заменить Бога. Понимаете, есть какие-то вечные истины, а появились безумные люди, которые сказали, что вот «Мы-то и есть — носители этой истины. Вы нас сюда слушайте «, — говорили эти люди. И надо сказать, что некоторые стали их последователями.

А человек — ведь он сотворён Богом, и важное свойство человека — это способность постигать окружающий мир. Но люди себя не называли учёными. Они были мудрыми людьми. Они постигали этот мир. Любой средневековый университет занимался наукой, но даже слова такого «наука» не было. Это словечко уже из новой истории, это уже, когда появился протестантизм, когда уже христианство в Европе стало умирать — вот тогда и наука появилась как субститут действительно неких высших истин. Так что вот я как-то… Мы эти вопросы на Русском экономическом обществе уже для себя обсудили и к ним уже не возвращаемся.

Владимир Ходукин, Партия Великое Отечество: Как вы думаете, не может ли индустриализация — поскольку в этот момент фактически произошёл некий поворот к построению новой империи (Российской) Сталиным, в том числе символика какая-то возвращалась, ещё что-то — не могло ли быть так, что это, условно говоря, было построено на царское золото. Возможно, какая-то помощь династии, ещё что-то такое…

Валентин Катасонов: На предыдущем заседании у нас молодёжь даже начала рассуждать вслух, как бы сделать это уравнение. Там были даже версии такие, что Федеральная резервная система напечатала долларов, потом какими-то неведомыми каналами это поступило на счета поставщиков оборудования. В общем, знаете, тут можно писать столько романов, вообще можно стать таким, известным человеком. Но я всё-таки предпочитаю немножко так вот, возвращаться на грешную землю. А вообще хочу сказать, что зря мы, подобно протестантам пытаемся всё рационально объяснить. Вот для человека православного, например, окружающий Божий мир — это чудо. История — это тоже чудо, экономика — тоже чудо. И уверяю вас, что, даже если б я жил не одну, а десять жизней, я всё равно бы до конца не объяснил, как произошла индустриализация. Потому что, если так, откровенно говорить, я считаю, что это было чудо. Это был дар Божий нашему народу.

Из зала: Я считаю, Валентин Юрьевич, что это точно так же финансировали, как создавали Гитлеровскую Германию параллельно с созданием…

Вопрос: Избитый вопрос: в чём причина развала СССР и социализма?

Из зала: Отдельная тема.

Вопрос: Одни говорят — исчерпание возможностей социализма, то есть образ социализма не способен развиваться. Другие говорят, что социализм был построен в нарушение теории марксизма. Третьи говорят, что это погибло в результате тайного заговора Запада, в результате длительной многогодовой такой, внутренней интервенции. Разные варианты. И, причём, это говорят люди науки. Вы, как представитель науки, ваше мнение.

Валентин Катасонов: Вы знаете, я дистанцируюсь от науки. Так вот, то, что вы сказали, отчасти это верно. Но, опять я привожу аналогию медицины. Предположим, есть больной человек. У больного человека что-то внутри болит. Приходит врач, у него никакого оборудования нет. Он видит, что у вас, там, повышена температура, видит, что у вас какие-то волдыри, какие-то нарушения кожного покрова, может быть, ещё какие-то внешние признаки. И вот он всё это фиксирует. Он зафиксировал и говорит: «Вот пациент Иванов — то-то, то-то». Он прав. Но ведь первопричину врач-то не раскрыл. То, что вы сказали, всё правильно. Да, это необходимо, но недостаточно для объяснения. Нужна же первопричина.

Многие мудрые люди говорили: «Полузнание от Бога отдаляет, полное знание к Богу приближает». Вот маленький ребёнок, он задаёт вопросы. И такие вопросы, которые его к Богу приближают.

А взрослые люди говорят: «Да что ты там со своими дурацкими вопросами. Тебе в школе всё объяснят».

Или: «Спроси какую-нибудь тётю Машу — она всё объяснит».

Есть разные люди. Я как преподаватель с сорокалетним стажем…

Некоторые задают вопрос: «Почему начался кризис?».

Ему скажешь: «Кризис начался, потому что повысили процентную ставку и произошёл обвал».

Он — всё: он доволен таким ответом. Он получил ответ: причина — следствие, следствие — причина. И достаточно сказать, что это есть причина того-то — и он, довольный, уходит. И он даже считает, что он — очень умный человек, и он даже заслуживает каких-то степеней: кандидата, доктора или даже академика. Вот в науке в основном такие люди. Но мир-то сложнее. Наш бесконечный мир, он состоит-то из очень длинной цепочки причинно-следственных связей. Вот если мы, будучи уже взрослыми людьми, начнём быть любопытными детьми и начнём задавать эти вопросы, то мы придём к концу этой нити.

Необходимость написания этой книги возникла в связи с тем, что уже на протяжении последних 20–25 лет наши СМИ и наши учебники хранят молчание по поводу той модели экономики, которая реально существовала и успешно функционировала на протяжении примерно трех десятилетий. Речь идет о модели, которую условно можно назвать сталинской. Ее еще можно назвать социалистической, хотя хронологические рамки того времени, которое принято называть эпохой социализма в СССР, существенно шире, чем время существования сталинской экономики.

Кое-что об экономике советского периода в наше время все-таки пишется и говорится, и почти всегда с негативным оттенком. Иногда и вовсе она подвергается уничтожающей критике как неэффективная, неконкурентоспособная и даже социально несправедливая. Если внимательнее присмотреться к подобным сюжетам, то в 99% случаев они относятся к экономике последних 30–35 лет существования СССР, поздней советской экономике. Другими словами, ко времени нахождения у руля таких руководителей, как Н. С. Хрущев, Л. И. Брежнев, М. С. Горбачев. Надо сказать, что в критике поздней экономики немало справедливого. Но лукавство и даже подлость состоит в том, что выводы по поздней экономике экстраполируются на экономику сталинского периода.

Нам постоянно внушают, что в мире есть единственная жизнеспособная и эффективная модель экономики, которую чаще всего называют рыночной. Правильнее ее было бы называть капиталистической экономикой. Однако даже самый беглый сравнительный анализ рыночной (капиталистической) и сталинской (социалистической) моделей экономики заставляет нас усомниться в тезисе, что первая более конкурентоспособна по сравнению со второй. Возникает устойчивое ощущение, что все как раз наоборот. А тема сталинской экономики табуирована по простой причине: узкая группа бенефициаров рыночной экономики (капиталистическая плутократия) опасается, что идея сталинской экономики может завладеть массами, и она (капиталистическая плутократия) лишится своей экономической и политической власти.

Данная книга является скромной попыткой пробить еще одну брешь в информационной блокаде вокруг нашей недавней истории – той части, которая касается советской экономики. На сталинскую экономику, как мы отметили, пришлась лишь часть экономической истории СССР.

74 года существования СССР (с 1917 по 1991 г.) можно разделить на несколько периодов, которые существенно отличаются друг от друга по ряду экономических и политических признаков:

1. Период «военного коммунизма» (1917–1921).

2. Период новой экономической политики, или НЭПа (1921–1929).

3. Период индустриализации и построения основ социализма (1929–1941).

4. Великая Отечественная война и послевоенное восстановление экономики (1941–1948).

5. Период мирного развития на базе сталинской модели экономики (1948–1956).

6. Первый период демонтажа сталинской модели экономики (период Хрущева: 1956–1964).

7. Второй период демонтажа сталинской модели экономики (период подготовки и проведения реформы Косыгина-Либермана: 1964–1969).

8. Период застоя (1969–1985).

9. Период перестройки и активного разрушения остатков сталинской модели экономики (1985–1991).

Итак, первый-второй периоды можно назвать ранней экономикой СССР. Третий-пятый периоды относятся к сталинской экономике. А шестой-девятый периоды охватывают позднюю экономику СССР. Последнюю модель еще можно назвать постсталинской экономикой. А в более широком историческом аспекте ее следует определить как переходную экономику – от социалистической модели к модели капиталистической. Некоторые жесткие критики на Западе, стоявшие на позициях строгого, «чистого» социализма, называли постсталинский период истории СССР периодом ползучей реставрации капитализма.

Сталинский период – период создания основ сталинской экономики, ее испытания на прочность в годы войны и послевоенного восстановления, мирного строительства. В общей сложности на период сталинской экономики приходится не более 30 лет. Мы можем начать отсчет сталинской экономики не от 1929 г., а от несколько более раннего времени – середины 1920-х гг., когда в партии и государстве Сталину удалось добиться перевеса в борьбе с троцкистами и новой оппозицией и начать подготовку к сворачиванию НЭПа и проведению индустриализации.

Окончание периода сталинской экономики не приходится буквально на момент смерти Сталина в марте 1953 г. По инерции сталинская модель продолжала функционировать при минимальных изменениях до 1956 г., когда Н. С. Хрущев провел XX съезд КПСС с целью развенчания культа личности Сталина. Фактически этим съездом был дан старт началу демонтажа и разрушения сталинской экономики. Этот процесс разрушения продолжался 35 лет и завершился в декабре 1991 г. развалом СССР.

После смерти И. В. Сталин оставил в наследство мощнейшую экономику, которая по большинству показателей занимала первое место в Европе и второе в мире (после США). С тех пор уже прошло шесть десятков лет. Значительную часть материально-технической базы за это время (особенно за последние 20–25 лет разрушительных демократических «реформ») мы утратили. Но у нас осталось и другое, может быть, даже более ценное наследство – опыт строительства сталинской экономики. Это наследство у нас похитить никто не может. А возможность воспользоваться им зависит только от нас.

Прежде всего, надо суметь усвоить это наследство умом. Для этого необходимо познакомиться и с различными партийно-государственными документами, и со статистикой, и с экономической литературой того времени. А главное – с работами И. В. Сталина. Мы используем выражение «сталинская экономика» не только потому, что указанная модель создавалась и развивалась в то время, когда у руля партийного и государственного управления находился И. В. Сталин. Главное, что Сталин был главным архитектором этой модели экономики.

Сталин не был профессиональным экономистом. Более того, в первые годы после революции его в партии не воспринимали как специалиста в области экономики (его областью были национальные отношения, национальная политика). Сталин в области экономической уступал не только В. И. Ленину, но и другим партийным деятелям, например Н. Бухарину, Е. Преображенскому, Л. Красину и др. Но именно экономические вопросы стали для него основными после ухода Ленина, по мере того как сам он фактически становился главой партии и государства.

Как экономист Сталин выступал в двух ипостасях: экономист-практик и экономист-теоретик.

Лично у меня сложилось мнение, что Сталин как практик на голову выше, чем теоретик. Как практик он чувствовал себя хозяином громадного государства, которое еще недавно называлось «Российская Империя», а теперь стало называться «СССР». Как хозяин и государственник он забывал о догматах марксизма-ленинизма. Именно вопреки догмату о необходимости мировой революции он сформулировал тезис о возможности победы социализма в отдельно взятой стране. Причем он имел в виду не какую-то абстрактную страну, а конкретно Советский Союз. А для практической реализации этой установки стал укреплять экономическую независимость СССР, проводить индустриализацию, создавать военную экономику.

Как практик Сталин действовал методом проб и ошибок. В ходе строительства социалистической экономики неизбежно возникали ошибки и издержки. Сталин стремился минимизировать эти издержки и постоянно думал о необходимости создания теории строительства социализма (и строительства социалистической экономики в частности). Он часто повторял: «Без теории нам – смерть». К сожалению, в его окружении было крайне мало людей, которые готовы были создавать теорию строительства социализма. Они довольствовались марксизмом-ленинизмом и боялись выйти за его пределы. Поэтому теорию приходилось создавать самому Сталину. Но, к большому сожалению, Сталин как теоретик также не мог вырваться за пределы марксизма.

После окончания гражданской войны СССР требовалось срочно восстанавливать разрушенную экономику, для этих целей еще при жизни Ленина была начата новая экономическая политика (НЭП). НЭП предоставлял некоторые экономические свободы, так, практически вся розничная торговля была сосредоточена в руках частных торговцев. Но при этом по мере восстановления экономики правительство все больше понимало, что нужно предпринимать более решительные шаги для наращивания экономического потенциала. К этому толкало как понимание отсталости от капиталистических стран по части развития тяжелой промышленности (которая играет ключевую роль в гипотетической войне, которую предусматривало советское руководство), так и потребность в улучшении благосостояния людей. К 1927 г. сложились две теории развития советской экономики – эволюционная и революционная.
Эволюционная предусматривала постепенный переход от НЭПа к развитию промышленности в русле объективных экономических законов. Революционная теория предполагала резкий переход к ускоренной индустриализации, путем ужесточения дисциплины и введения жесткой плановой командно-административной системы. Изначально Сталин придерживался эволюционной концепции, по после отстранения от руководства партией Троцкого, который поддерживал революционную теорию, Сталин резко изменил свое мнение, и было решено придерживаться революционного пути.
В основу управления экономикой было положено государственное планирование и распределение всех ресурсов государством. Централизованное планирование осуществлялось на периоды по пять лет – пятилетки. Первая пятилетка была принята в 1928 г. и охватывала период 1929-1933 гг. Во время первой пятилетки все ресурсы были направлены на развитие тяжелой промышленности – проведение индустриализации. В стране началась массовая агитационная компания по мобилизации всех моральных и физических ресурсов на выполнение плана. Популярным был лозунг «пятилетку в четыре года». Прежде всего были построены предприятия обрабатывающей промышленности – металлургические заводы Магнитогорска, Липецка, Норильска, Новокузнецка, Челябинска. Значительное развитие получила энергетика – строились новые линии электропередач, новые электростанции, и венцом развития электроэнергетики в первую пятилетку стала ДнепроГЭС. Большое внимание уделялось машиностроению – были построены заводы в Свердловске, Волгограде, Харькове, Горьком, Москве. Благодаря быстрому развитию машиностроения к концу первой пятилетки СССР полностью отказался от импорта тракторов. Несмотря на значительное увеличение первоначальных планов в 1930 г. первая пятилетка была выполнена за 4 года и 3 месяца и окончена в конце 1932 г.

Осуществление таких грандиозных планов требовало значительных материальных ресурсов. Огромные денежные средства были получены от коллективизации деревни и продажи на запад, прежде всего в Германию, сырьевых ресурсов. Взамен Германия поставляла в Советский Союз станки и оборудование, инженеров и консультантов.

Вторая пятилетка начиналась в атмосфере всеобщей эйфории от успехов первой, в результате чего плановые показатели даже на начальном этапе оказались сильно завышенными и с трудом выполнимыми. Вторая пятилетка главным образом должна была завершить создание и модернизацию тяжелой промышленности, начатую во время первой пятилетки. Предусматривалось направление значительных ресурсов на создание тяжелой промышленности в Западной и Восточной Сибири, Средней Азии, Казахстане. Во время второй пятилетки были построены Криворожский, Новотульский металлургические заводы, Барнаульский хлопчатобумажный комбинат, Уральский вагоностроительный завод и др. предприятия обрабатывающей и машиностроительной отраслей. Во время второй пятилетки значительное внимание было уделено транспортной инфраструктуре: были построены Беломорско-Балтийский канал, канал им. Москвы, введен в эксплуатацию московский метрополитен. Продолжалось развитие энергетики – ыбли построены Кемеровская ГРЭС, Дубровская ТЭЦ и др. Именно в годы второй пятилетки получило распространение широкое использование труда заключенных.

Третья пятилетка (1938 – 1942 гг.) была направлена на еще большее обеспечение оборонной промышленности. Еще более жесткой стала трудовая дисциплина, на выпуск некачественной продукции полагались тюремные сроки или расстрел. Ужесточение дисциплины советское руководство хотело улучшить качество выпускаемой продукции, которое оставляло желать лучшего. К концу пятилетки, несмотря на то, что практически все ресурсы были направлены на обеспечение военной мощи СССР во время войны, стали очевидны минусы административно-командной системы, которая не могла дать дальнейшего качественного роста экономики.

В результате трех предвоенных пятилеток СССР вышел на одни из лидирующих мест в мире по выпуску промышленной продукции, увеличив в разы добычу угля, выплавку стали, производство электроэнергии и др. показателей. Обеспечив развитие тяжелой промышленности Советскому Союзу удалось обеспечить себе запас прочности в предстоящей войне, в неизбежности которой никто не сомневался уже в середине 30-х гг. Тем не менее, развитие тяжелой промышленности привело к тому, что был населения не удалось улучшить, т.к. легкая промышленность практически не получила развития. Массовые репрессии, использование ручного труда для строительства крупных индустриальных объектов стоили многих жизней людей.

«История не учительница, а надзирательница, magistra vitae:

она ничему не учит, а только наказывает за незнание уроков».

В. О. Ключевский, 1893 г.

Сталинская экономика.

Как – то так получилось, что о сталинском времени обсуждают всё что угодно, но не систему управления государством и его экономикой.

Предлагаю вашему вниманию сокрашённый вариант статьи «Сталин как социальная система».Владимир Спирин

В сокращенный вариант, в основном включена информация только об экономике сталинского периода с некоторыми обращениями к нашему сегодня.

Основой развития СССР в сталинский период был основной закон экономики – закон экономии времени:

Сталин как социальная система.

(Сокращённый вариант.)

1. Суть системы.

Речь пойдет о «сталинском народном хозяйстве» (для краткости «сталинском хозяйстве»), имея в виду систему социалистического хозяйствования, создававшуюся и существовавшую в СССР при Сталине.

Для начала сравните определения базовых целей хозяйств в старых учебниках политэкономии капитализма и социализма. Главное отличие в ЦЕЛИ : при капитализме «с целью извлечения прибыли», при социализме «с целью повышения благосостояния трудящихся». В условиях нынешней свободы вранья это воспринимается как реклама, агитка. Но именно в этом СУТЬ сталинской системы – ВСЯ(!) система народного хозяйства существовала ТОЛЬКО(!) ради обеспечения жизни трудящегося населения.

Единственным, но важнейшим ресурсом, которым каждый человек как клетка Социума обладает от рождения, является его ЖИВОЙ ТРУД. Вот «в поте лица своего» - трудом своим человек и добывает хлеб свой насущный.

Для гражданина сталинская система народного хозяйства и выступала именно в качестве всеобщей «СИСТЕМЫ ОБМЕНА ТРУДА». Любой гражданин мог поменять свой живой труд на гарантированный набор жизненно необходимых благ по твёрдым ценам. Условия такого обмена определялись законом .

При этом система конституционно исключала безработицу – рабочее место должно было быть запланировано для КАЖДОГО гражданина с небольшим запасом мест. Под рост населения планировалось пропорциональное расширение системы. Но никто не предписывал гражданину конкретное место работы. В городе можно было выбирать из десятков объявлений. В селе выбор, конечно, был меньше. Только в отдельных крупных хозяйствах была должность, например, художника.

2. Кровь системы

Сталинская система работала не с иудейскими деньгами («баблом», ориентированными на прибыль: если группа крови не та, а долларовая, то Социуму – как говорится, «хана»), а социальными деньгами, связанными непосредственно с материальными ресурсами и трудом Социума. Госплан распределял не деньги, а РЕСУРСЫ – материалы, станки и т.п. Госплан утверждался как закон, имел силу закона. Выражение «Деньги – кровь экономики» для сталинской системы имела ведический, социальный смысл.

В сталинской системе не было иудейских ДЕНЕГ с их тремя функциями особого товара по Марксу. И получать прибыль было просто невозможно. Советские «деревянные», а на самом деле социальные рубли, были лишены всех монитарных функций, присущих деньгам по Марксу. И могли существовать только в рамках сталинского хозяйства. Соответственно, козыряние рыночными терминами «рыЛочной зкономики» при анализе сталинского народного хозяйства - безграмотно и преступно.

Наличные "деревянные" были только ОБОРОТНЫМ средством платежа на потребительском рынке. Каждый месяц госбанк выдавал предприятию сумму наличных денег для выдачи зарплаты, и каждый месяц эти наличные возвращались в госбанк через советскую торговлю. Купить на деревянные промышленное оборудование или прочий капитал (ту же валюту) было нельзя. Перевод наличных в безналичные не допускался. С точки зрения Социума таким образом запрещалось отдельным клеткам питаться непосредственно от артериальных и венозных систем Социума, что наблюдается сейчас повсеместно и губит капиталистические системы. Никакого обменного курса, или золотого содержания деревянные принципиально не имели. Их покупательная надёжность в советской торговле обеспечивалась «Всем достоянием СССР», как было написано на каждой купюре. И это гарантия здоровья и развития Социума.

Но, как и в биологическом организме, через детально разработанные расценки сталинские наличные были жестко связаны с трудоемкостью, с нормочасом. Деревянные наличные - это не иудейские деньги, это мера вложенного в сталинскую систему живого труда с учётом сложности этого труда. В этом отношении они выполняют функции эритроцитов в биологическом организме и их правильнее было бы называть «социальные деньги».

Роль деревянных наличных была функциональной: они обеспечивали населению право ВЫБОРА потребительских товаров на «уровне капиллярных систем». За вложенный в сталинскую систему труд гражданин мог выбирать необходимые ему для нормальной жизни товары.

Цены были социально обоснованными, такими, что работающий гражданин даже с двумя-тремя детьми был социально обеспеченным.

3. Социалистическая собственность

Те, кто пишет, что определяющим признаком социализма является общественная или государственная собственность на средства производства – они и есть, те «приматы» (примитивные материалисты), которые профукали СССР..

С точки зрения капиталистической экономической науки сталинская социалистическая собственность – не собственность вообще, и не капитал тем более. Почему?

В СССР была личная собственность граждан. Чем она отличалась от частной капиталистической собственности? Ведь личная собственность тоже принадлежала одному физическому лицу? Типичный ответ: частная собственность – это на средства производства, а личная – это на предметы потребления.

А жилой дом, или автомобиль – это средство производства или предмет потребления? И то, и другое. В дом можно пустить квартирантов, а автомобиль можно сдать в аренду или таксовать самому. Советские граждане могли иметь в личной собственности дом и автомобиль. НО… не имели прав использовать это личное имущество для извлечения прибыли, под угрозой конфискации.

В этом и разница – социалистическая собственность не даёт права на получение нетрудовых доходов или прибыли. Гражданин имел право иметь только один дом, потому что он сам не может жить даже в двух местах одновременно. Если у кого-то десяток однокомнатных квартир, то он либо спекулирует ими, зарабатывая на перепродаже, либо получает доход, сдавая их в аренду молодым семьям. Сегодня такого пруд пруди. Сталинская система требовала продать (!) неиспользуемые для личного проживания дома в течение года, опять же под угрозой конфискации. Хорошо это или плохо? По-моему, хорошо. Меньше пустующих квартир – меньше нуждающихся в жилье молодых семей. Обязанность продать заставляет снижать цены (иначе просто отберут). В начале семидесятых трёхкомнатная кооперативная квартира в центре стоила 5600 рублей. Часть дома из комнаты и кухни плюс 3,5 сотки – от 500 до 1500 рублей. Стартовый оклад молодого специалиста составлял 110 рублей. В студенческом стройотряде за пару летних месяцев можно было заработать 500-900 рублей.

Причём ГОСУДАРСТВЕННАЯ социалистическая собственность в сталинском народном хозяйстве тоже не может приносить прибыль. В сталинском народном хозяйстве прибыли не было и быть не могло. Ни от личной, ни от государственной социалистической собственности.

Это и есть главный экономический принцип сталинского социализма: ИМУЩЕСТВО НЕ МОЖЕТ БЫТЬ КАПИТАЛОМ.

Собственность не может быть источником нетрудового дохода или прибыли.

Единственным источником дохода может быть только живой ТРУД.

Сталинский социализм вообще не допускал нетрудовых доходов.

4. Учёт и развитие системы

В денежных «инвестициях» от капиталистического рынка для своего развития сталинское хозяйство не нуждалось. Сталинское народное хозяйство предусматривало учёт и распределение непосредственно реальных физических ресурсов Социума.

Если принималось решение построить новый завод, то на строительство завода планировались и выделялись земля и фонды непосредственно на станки, материалы, технику…

А вот на ресурсы, имевшиеся на потребительском рынке в избытке – просто фондировались затраты. Например, на закупку продуктов для рабочей столовой на колхозном рынке или на закупки канцтоваров предприятию выделялись безналичные рубли. Номенклатура и потребное количество бумаги, карандашей и резинок определялось предприятием уже самостоятельно. Также выделялись наличные рубли на выдачу зарплаты строителям и вновь нанимаемому персоналу.

Многоотраслевое социалистическое хозяйство имело интегральную учётную единицу - безналичный рубль. Безналичные рубли тоже иудейскими деньгами не были. Перевод безналичных в наличные жестко лимитировался суммой начисленной зарплаты. Безналичные рубли тоже не конвертируемы в СКВ. Они были только интегрированным средством УЧЁТА И КОНТРОЛЯ.

Ценообразование в сталинском хозяйстве было затратным – в качестве оптовой цены использовалась сумма всех затрат живого и овеществленного труда. Денежная сумма затрат в таком случае позволяла ориентироваться сколько реально затрачено ресурсов и труда на строительство, например. Никаких прибылей внутри сталинской системы не начислялось. Важен был именно реальный, вещественный итог.

Кроме того, перечисление поставщику безналичных денег давало встречное подтверждение покупателем, что поставщиком выполнены запланированные поставки оборудования.

Поэтому же было актуально, чтобы бухгалтерский баланс сходился «копеечка в копеечку». Это сейчас – приехал хозяин, выгреб из кассы наличность и укатил на Канары. А главбух как-нибудь эти деньги рассуёт по отчётности. В сталинской системе денежный отчёт был интегральным средством контроля - он одновременно одной суммой учитывал приход и расходование всех видов ресурсов, в том числе действительно «копеечных», то есть составлявших очень малую долю. Поэтому если баланс сходился «в копеечку» - это означало, что должным образом использованы все выделенные ресурсы. Если же выползали неувязки – значит где-то какой-то ресурс кто-то спёр. А это уже было наказуемо…

5. Благосостояние как цель

За вложенный в сталинскую систему труд каждому гражданину предоставлялся набор жизненно необходимых благ. Сам этот набор определялся достигнутым уровнем производства и производительности труда. На первом этапе ставилась задача просто обеспечить всех трудящихся хлебом и основными продуктами питания. Далее одежда, жильё, потом образование, медицина, бытовая техника и прочее по мере развития системы. Систему интересовали не деньги, а штуки. Главным был план, а не прибыль.

Например, появились холодильники. Принято решение: включить холодильники в список предоставляемых населению товаров. Это означало, что размещались планы на разработку моделей холодильников и строительство заводов по их производству. На этапе освоения производства – вполне естественно – холодильников не хватало. Как решается вопрос в капитализме? – На новые товары устанавливаются максимально высокие цены. Большинству такие цены просто не по карману, и холодильники стоят в свободной продаже. Зато никакого «дефицита» нет. В сталинской системе цены сразу устанавливались по планируемым затратам, низкими, вполне доступными для большинства населения. Соответственно сразу появлялась очередь желающих их купить – появлялся «дефицит». Но максимум через 5-7 лет производство выходило на плановый уровень, и дефицит исчезал – бери не хочу.

Зато появлялся новый товар – цветные телевизоры. И цикл повторялся снова…

Вот это и называлось «повышение благосостояния трудящихся». Больше хороших товаров.

6. Общественные фонды потребления.

Но только часть потребительских товаров население получало за свой труд через советскую торговлю. Значительная часть благ (до 40% в 70х), как клеткам в живом организме, предоставлялась через общественные фонды потребления. Это: образование, медицина, жильё, коммунальная и социальная инфраструктура, социальные пособия инвалидам и детям и прочее. Перечень этих благ и их размер также определялся уровнем развития системы. В послевоенные годы благом было электричество. Затем развивался поочерёдно водопровод, канализация, газификация и даже телефонизация. И также последовательно все виды услуг. Сначала было всеобщее начальное, затем восьмилетнее образование. Позже было достигнуто всеобщее обязательное среднее образование.

Естественно все эти сферы никакой прибыли (в иудейском смысле) не получали. Школы только тратили ресурсы и деньги. В каждой школе были мастерские с токарными, сверлильными станками для мальчиков и швейными для девочек, были плиты в классах по домоводству, пианино и спортинвентарь. В каждой школе был свой гараж и автомобиль ГАЗ-51, футбольное поле, теплицы и учебный огород. И учиться был ОБЯЗАН каждый ребёнок.

Особо следует остановиться на жилье. С жильём было туго – сначала гражданская, потом Великая отечественная здорово попортили жилой фонд. Поэтому с самого начала была установка: земельные участки под ИЖС выделялись БЕСПЛАТНО всем нуждающимся желающим трудящимся. Условия были следующие: нуждающимся (у кого не было другого жилья), трудящимся (работающим на местных предприятиях) и желающим (по личному заявлению).

При строительстве новых заводов обязательно строились общежития для рабочих. Причем на всех. То есть даже приехавшим из деревни лимитчикам или освободившимся из мест далёких общежитие предоставлялось в кратчайшие сроки. А вот на отдельное жильё была очередь. Двигалась эта очередь по разному в разные времена.

Когда разваливали СССР, все как то «забыли», что приватизация оставляет общественные фонды потребления без источников финансирования. И совершенно естественно, что мы остались без бесплатной медицины, бесплатного образования, бесплатного жилья и прочей инфраструктуры

7. Гарантии.

Система страхования в сталинском хозяйстве была развита слабо. Прежде всего потому, что сталинская система народного хозяйства сама была СИСТЕМОЙ СОЦИАЛЬНЫХ ГАРАНТИЙ. Всё народное хозяйство Социума и было одной единой страховкой. И надежность этой страховки обеспечивалась именно размером многоотраслевого социалистического хозяйства мощностью в двести миллионов человек и размером в 1/6 часть суши. Советские «деревянные» деньги не принимались нигде, кроме советской торговли. Но они «обеспечивались всем достоянием СССР». На обозримое будущее этого хватало, ведь инфляции не было, цены по мелочи, но снижались. Появлялись новые товары, строились новые дома, шились новые платья. И дети…

Детей было просто много – две футбольные команды жили просто в нашем дворе. В полдень мы приходили из школы и к часу вылетали во двор, на волейбольную площадку. Надо было успеть – ведь в два из школы придут старшеклассники, и к трём-четырём часам они нас выставят с волейбольной площадки. А в шесть явятся с работы отцы, выставят старшеклассников и будут резаться в волейбол до темноты…

Вот такие гарантии. С семи утра я гонял по цеху как заведённый. Но, выйдя с завода в четыре, я посылал к черту все производственные проблемы, сажал сыновей на велосипед и отправлялся на пляж… Первого числа будет зарплата, и премию мне всё равно дадут, ибо план мы всё же сделаем…

8. Время творить.

Но материальными благами сталинская система не исчерпывалась. Одним из главных лозунгов было «ПОВЫШЕНИЕ ПРОИЗВОДИТЕЛЬНОСТИ ТРУДА». Что это значило в сталинской системе? – А то, что на изготовление освоенного набора товаров по мере повышения механизации труда должно затрачиваться всё меньше и меньше рабочего времени. Советский союз первым заявил о необходимости сокращения рабочей недели «для гармоничного развития личности трудящихся». Сначала было 42 часа в неделю и один выходной, потом два выходных, потом 35 часов и обещали сделать 30-32 часа.

Зачем? Да затем, чтобы творить. Мы работали, что бы жить. А сегодня Прохоров предложил нам жить, что бы работать – по 60 часов в неделю? Зачем?

Учёные янки подсчитали, что африканские аборигены тратят на добычу пропитания 12-14 часов в неделю. А остальное время поют, пляшут и отдыхают. Мы работаем по 40 часов в неделю. Куда идут лишние 26 часов? На тряпки, железки и содержание завсегдатаев Куршевеля.

Сталинская установка была на сокращение рабочей недели. У трудящихся должно быть свободное время. Зачем? Чтобы жить и творить. Чтобы обустраивать свой быт, ездить с детьми на выставки, плавать на байде, строить самолёты, шить платья и печь домашние пирожки…

Когда хозяйка демонстрировала соседкам свою «каса-маре», она показывала СВОЁ – творение своих рук и талантов. Когда девчонки приходили на танцы в самошитых платьях, они демонстрировали подлинный «эксклюзив», ибо второго такого платья не было и быть не могло. Это вам не китайский ширпотреб массовым тиражом...

А чем хвастается нынешний «офис-менагер», демонстрируя новый джип? Серийным изделием узбекской сборки, в которое он вбухал толстую пачку зелени, высиженной протиранием штанов в опостылевшем офисе.

При сталинизме люди гордились тем, что они могут «ЛУЧШЕ».

А сейчас хвастаются тем, что они покупают «НЕ ХУЖЕ».

Ну ладно если бы «не хуже Абрамовича», а то ведь просто «не хуже соседа»…

Конкуренция, панимаишь..

9. Советский – значит лучший!

Сейчас уже ни для кого не удивительно, что в пачке масла, не 200, а 180 грамм. Что пакет сахара 900 грамм, а не кило. Что окорок может быть нашприцован соей. Что в твороге может присутствовать растительный жир.

Чему тут удивляться? Согласно закону стоимости прибыль от производства массовых товаров стандартного качества неумолимо стремится к нулю. Без прибыли капитал не может. Вот и остаётся два варианта получения прибыли – скрытое повышение цен (то есть снижение веса пачки) и использование дешевого сырья (сои или пальмового масла). Для капитализма закономерно (не только в России), что товар, успешно продвинутый на массовый рынок, уже через год начинает терять в качестве. И скоро замещается другим «брендом»…

Такая "экономия" была вообще противоестественна для сталинского социалистического хозяйства.

Смотрите сами - социализм ставил задачей не получить прибыль, а обеспечить население, например, холодильниками. 100 миллионов семей. Если холодильник будет служить по 10 лет, нужно производить в год по 10 миллионов холодильников, то есть надо построить 10 заводов мощностью по миллиону штук в год. Если срок службы холодильника всего 5 лет, то для обеспечения всех семей надо в год выпускать уже 20 миллионов холодильников. Для капиталиста это замечательно - чем больше продашь, тем больше наваришь. А сталинизм прибыли не получает, соответственно снижение срока службы с 10 до 5 лет для социализма значит только то, что надо построить не 10, а 20 таких же заводов. Социализму выгоднее повысить срок службы до 15 лет, ведь тогда придётся строить только 7 заводов. Поэтому уже на стадии конструирования советской техники закладывался высокий уровень надежности.

Поэтому-то старые советские холодильники работают до сих пор. Социализму было выгодно повышение надежности, а капитализму - нет.

Но сталинская система не только МОГЛА позволить себе не «экономить» на качестве. Сталинская система, будучи всеобщей системой обмена труда, и НЕ МОГЛА иначе. Сталинская система ориентирована на обслуживание и жизнеобеспечение трудящихся - по твёрдым ценам товарами стандартного качества. Кто в курсе, знает, что на товарной бирже могут продаваться только «биржевые» товары – товары фиксированного, стандартного качества. Так и устойчивость сталинской системы обмена обеспечивалась обращением ТОЛЬКО товаров стандартного качества, всё по ГОСТу. ГОСТы – необходимость для сталинизма.