Часовня бориса и глеба на арбатской. Храм-часовня бориса и глеба на арбатской площади

Храм-часовня святых благоверных князей Бориса и Глеба построена на Арбатской площади в память о существовавших там до 1920-х гг. двух древних храмах.

В первую очередь возведение храма-часовни связано с древней православной церковью святых Бориса и Глеба. Это была деревянная , построенная в 15 веке, об этом свидетельствует одно из упоминаний о ней в древнерусских летописях. К середине 16-го века деревянную постройку сменила каменная. С этого же времени становится одной из самых важных и почитаемых соборных церквей в Москве: пред каждым военным походом великие русские князья и сам царь Иван Грозный приходили для молитвы и за напутствием в эту .

В 18 веке история храма была связана с двумя знатными московскими семьями графов Бестуживых-Рюминых и Мусиных-Пушкиных. Оба семейства были главными благотворителями храма и оба имели при храме свой собственный придел, обустроенный как родовой склеп. В конце 18 века между этими семьями возник конфликт: одни хотели заново перестроить в современном и модном в то время архитектурном стиле, а другие — напротив, старались сохранить первозданный вид русской православной святыни. После долгих тяжб предпочтение было отдано идее Бестужевых-Рюминых, которые настаивали на перестройке храма. Таким образом, к концу 18 века предстал прихожанам в новом стиле — барокко.

С приходом к власти коммунистической партии в церковной жизни общества начали происходить драматические события. Служителей церквей преследовали, церковная культура в стране уничтожалась. В 1929 году Президиум Мособлисполкома постановил, что «здание церкви Бориса и Глеба на Арбатской площади стесняет движение и мешает новой планировке площади, вследствие чего, подлежит сносу». В 1930-м году Бориса и Глеба был безвозвратно уничтожен. Спустя 3 года соседнюю с храмом Бориса и Глеба церковь святителя Тихона Амафунтского постигла та же участь — она тоже была снесена.

После возобновления православных традиций в стране в 1990-е гг. Русская Православная Церковь выступила с инициативой установления памятника храму Бориса и Глеба в виде одноименной часовни. Решение было принято, но из-за невозможности строительства часовни в историческом месте, она была построена в том месте, где раньше находилась церковь Тихона, поэтому первоначальный план часовни Бориса и Глеба был изменен — к нему добавили приход во имя святого Тихона. В результате прихожане получили вместо часовни — Храм-часовню Бориса и Глеба с приделом святого Тихона. В 1997 году состоялась закладка первого камня храма-часовни. В августе 1997 года при участии Патриарха Московского и Всея Руси Алексия II Храм-часовня Бориса и Глеба была освящена и торжественно открыта для верующих.

Фото: Часовня Бориса и Глеба на Арбатской площади

С инициативой сооружения на Арбатской площади в Москве часовни во имя Святых Благоверных князей Бориса и Глеба выступил Фонд единства православных народов.

Впервые церковь Бориса и Глеба упоминается в 1483 году как деревянная. В древнерусской летописи - "Софийском Временнике", где упоминается о грандиозном Пожаре 28 июля 1493 года, записано, в частности, что "...выгоре посад за Неглимною от Духа Святаго по Черторию и по Борис-Глеб на Орбате...".

В 1527 году значится в летописях уже как каменная церковь, построенная по повелению великого князя Василия Ивановича. Как полагают, в середине XVI столетия храм считался даже собором и имел особое значение, так как был местом царского моления перед началом военных походов.

Царь Иван Грозный отправлялся к этой церкви с крестным ходом и получал напутственное благословение. Вот как описывал летописец такое действо 21 мая 1562 года: "...Царь и великий князь Иван Васильевич всеа Русии шел на свое дело Литовское, а стояти ему в Можайску. А шел царь и великий князь к Борису и Глебу на Арбат пеш за образы, а с ним царь Александр Казанской и бояре и дети боярские многие, которым с ним быти на его деле, а со образы шел архиепископ Ростовский Никандр и архимандриты и игумены. И слушал царь и велики князь обедню у Бориса и Глеба на Арбате".

В том же 1562 году, 30 ноября, царь Иван Грозный, вновь решив пойти на "безбожную Литву", отправился после моления в кремлевских соборах крестным ходом к церкви св. Бориса и Глеба. Во главе хода с царем шли Московский митрополит всея Руси Макарий и Никандр, архиепископ Ростовский, в сопровождении священников "...к святым страстьтерпцем к Борису и Глебу на Орбат, и чюдотворным образом Пречистые Богородицы Милостивые еже бе тот чюдотворный образ Пречистые. С прародителем его, с великим князем Дмитреем Ивановичем был, егда князь велики Дмитрей победи безбожного Мамая на Дону".

За царем, его семьей, архиереями следовало воинство, и все они слушали обедню в храме и "молебная совершив". Летописец подробно сообщает, о чем молился царь и присутствовавшие в церкви: "...чтобы их христиан ради святых молитв Господь Бог путь его царю дал мирен и безмятежен и победу на враги его, где же бы дом Пречистые Богородицы и град Москву и вся живущая в них и все грады государства его от всякого злаго навета Бог сохранил".

Борисоглебский собор был и местом встречи царя после великих походов. Известно летописное описание встречи у Бориса и Глеба 21 марта 1563 года после взятия русскими Полоцка.

В самом конце XVII века один из именитых прихожан, Иван Алексеевич Мусин-Пушкин, занимая в Монастырском приходе место главного судьи, пристроил к Борисоглебскому храму придел Воскресения Господня. С течением лет придел стал своеобразной домовой церковью, в ней служил особый священник, и Мусины-Пушкины содержали придел, запирая его своим замком. Здесь же погребались и члены рода графов Мусиных-Пушкиных.

С 1677 года известен другой придел храма во имя иконы Казанской Божией Матери, где еще в XVII веке хоронили представителей другого знатного рода - Бестужевых.

В середине XVIII века Борисоглебский храм на Арбатской площади стал настоящей ареной столкновения представителей этих двух известных московских фамилий. Все началось с идеи коренной перестройки древней Церкви. Как известно, вторая половина XVIII века была довольно драматичным периодом в истории московской церковной старины. Чрезмерное увлечение западными архитектурными стилями и забвение национальных традиций привели к массовой сломке старомосковских храмов с их пятиглавиями, наличниками, шатровыми колокольнями. На их месте строились церкви, своими куполами, колоннами, колокольнями и декоративными украшениями напоминавшие скорее Рим, Вену и Париж, чем старую православную Русь.

Подобное случилось и на Арбатской площади. История сломки старого храма св. Бориса и Глеба и строительства на его месте нового весьма драматична. В 1871 году известный церковный историк Москвы Н.П. Розанов нашел в архиве Московской духовной консистории связку дел об этой истории и опубликовал на их основании статью. Доверимся же этому серьезному исследователю и проследим захватывающую хронику сноса старой и строительства новой церкви.

Возвращенный из ссылки вступившей на престол Екатериной II именитый прихожанин, действительный статский советник, сенатор (произведенный к тому же в генерал-фельдмаршалы), граф Алексей Петрович Бестужев-Рюмин объявил, что берется на свои деньги построить новое здание Борисоглебской церкви. Далее дело шло по традиционному пути.

В ноябре 1762 года приходской священник Иоанн Иванов подал Московскому архиепископу Тимофею прошение о постройке храма. 3 апреля 1763 года митрополит дал разрешение на сломку старого и постройку нового здания. Обычный в этих случаях ход событий был неожиданно нарушен решительным противодействием со стороны Мусиных-Пушкиных, имевших в приделе своеобразную домовую церковь.

Потомки Ивана Алексеевича Мусина-Пушкина наотрез отказались дать разрешение на сломку их церкви-придела с гробами предков. Дело встало. Мусины-Пушкины стали доказывать, что новый храм можно построить, не разрушая особо устроенный придел. Однако жертвователь на храм А.П. Бестужев-Рюмин и приглашенный им известный архитектор Карл Бланк настаивали на строительстве нового здания непременно на месте старого.

Теперь все зависело от окончательной позиции Московской духовной консистории и конторы св. Синода.

Церковные власти и архиепископ Московский, обсудив ситуацию, постановили в 1763 году сломать старый Борисоглебский храм, а Бестужеву-Рюмину при новой церкви построить придел во имя Воскресения Христова, куда и перенести гробы Мусиных-Пушкиных. Однако и это компромиссное решение, видимо, не устроило потомков древнего графского рода, не хотевших терять домовый храм и тревожить покой своих предков.

В сентябре 1763 года служитель Мусиных-Пушкиных даже не допустил пришедших из консистории в свою придельную церковь. Лишь приехавшая в октябре 1763 года из Петербурга графиня Алевтина Платоновна Мусина-Пушкина, скрипя сердце, дала разрешение на разборку семейной святыни. Таким образом, исчезло последнее препятствие, и к середине следующего 1764 года церковь св. Бориса и Глеба с приделами была разобрана. Тогда же А.П. Мусина-Пушкина перенесла гробницы своих родителей и предков в Кремлевский Чудов монастырь, где также были древние захоронения рода.

Борисоглебскую церковь строили долго - пять лет. В новом храме также устроили два придела - Казанский и Воскресенский. Последний как бы напоминал о домовом храме Мусиных-Пушкиных и перипетиях, связанных со сносом старинного памятника.

Новую, изящную, с огромным куполом церковь освятили 6 декабря 1768 года. В нее перенесли многие древние святыни старого храма, а в алтарь поместили и портрет храмоздателя графа Бестужева-Рюмина.

Опустошительный московский пожар 1812 года пощадил новый храм. Пострадавшие же от пожара церкви Филиппо-Апостольскую, Тихоновскую, Иоанно-Милостивскую, Космодамиановскую и Ризположенскую приписали к Борисоглебскому храму. Некоторые из этих церквей вскоре разобрали за ветхостью, а материал от их разборки употребили на сооружение третьего и четвертого (Ризположенского и Марии Магдалины) приделов Борисоглебского храма. Многие иконы и утварь из упраздненных церквей перенесли в храм Бориса и Глеба.

В нем хранились многие почитаемые богомольцами святыни: большая древняя икона св. Бориса и Глеба с житием (XVI век), икона св. Иоанна Милостивого (XVI век) из одноименной церкви, снесенной в 1817 году, образ св. Нила Столобенского с частью мощей и др.

Храм подновляли в XIX веке. Придельные его иконостасы были сооружены из позолоченной бронзы.

Наступивший XX век обернулся трагедией для храма, неразрывно связанного с историей Арбата. Уже первые послереволюционные годы принесли много волнений его прихожанам. Вслед за насильственным изъятием церковного серебра в конце 1923 года некое общество "Культурная смычка" возбудило ходатайство о закрытии церкви и передаче ее здания под клуб. Руководство Музейного отдела Наркомпроса немедленно обратилось в Моссовет с письмом, в котором указывалось, что Борисоглебская церковь построена знаменитым Карлом Бланком в 1764 году и является "одним из лучших образцов барокко в Москве". Внутренняя отделка, указывали специалисты, представляла собой отличный образец стиля ампир. Реставраторы настаивали на "полной неприкосновенности памятника". Власти прислушались к авторитетному мнению, и "Культурной смычке" был дан отказ.

Но уже тогда четко определилось враждебное отношение к Борисоглебскому храму. Инструктор административного Моссовета некто Фортунатов в начале 1924 года докладывал начальству, что "группа верующих храма не желательна по своему социальному составу". Сценарий был определен.

Но судьба отпустила еще пять лет жизни историческому храму Арбата. Наступил 1929 год - первый страшный год для православной Москвы, когда разом были закрыты десятки церквей. Новое законодательство в отношении государства к церкви позволяло сравнительно легко, в административном порядке закрывать и затем сносить храмы первопрестольной.

Православный Арбат с его переулками пострадал на рубеже 1920-1930-х годов особенно жестоко. Арбат и Приарбатье в целом потеряли в те страшные годы большую часть украшавших его храмов.

Городские власти сделали арбатские храмы экспериментальным полигоном сооружения безликих жилищ рабочих, вероятно, с целью "разбавить" арбатское дворянство и интеллигенцию пролетарским элементом.

Инициаторами атеистического наступления на Борисоглебский храм выступили члены Хамовнического райсовета, просившие Моссовет разрешить им снести памятник для расширения площади. Просьба была передана в административный отдел Моссовета, давшего в духе того времени заключение: "...церковь расположена как бы на островке Арбатской площади, причем со всех четырех сторон наблюдается усиленное и беспорядочное движение, грозящее жизни и безопасности проходящим гражданам". Повод для уничтожения храма был найден.

Против уничтожения арбатского памятника старины выступили музейные работники, обратившиеся в июле 1929 года с письмом протеста в Президиум Моссовета. Специалисты предлагали для улучшения движения снести двухэтажный дом перед храмом и указывали на возможность уменьшения широких тротуаров, "т.к. пешеходное движение здесь ничтожно". Но разве эти основания могли повлиять на Президиум Моссовета, состоявший из людей, безразлично или даже враждебно относившихся к старой Москве?

4 октября Президиум Мособлисполкома принимает решение о сносе Борисоглебского храма, указав в постановлении, что "...здание церкви Бориса и Глеба на Арбатской площади стесняет движение и, кроме того, по проекту новой планировки указанной площади подлежит сносу...".

В долгой летописи храма начинался самый короткий, но самый драматичный период его истории. У защитников храма-памятника - архитекторов, реставраторов, верующих прихожан - оставалось всего два месяца. Именно этот срок отводило новое законодательство общине для обжалования решения московских властей.

Если реставраторы и музейные работники почти без борьбы уступали предыдущие арбатские храмы, то октябрьские решения 1929 года были встречены в Центральных реставрационных мастерских в штыки. На заседании архитекторов и реставраторов ЦГРМ 16 октября 1929 года под председательством П.Д. Барановского было принято следующее однозначное решение-протест, которое стоит процитировать полностью: "Подтвердить, что здание церкви Бориса и Глеба, выполненное по проекту архитектора Бланка, является памятником XVIII века выдающегося историко-архитектурного значения как по своим строго выдержанным формам и наружной обработке, так и по внутреннему, отвечающему внешнему облику устройству. Отметить целесообразность в смысле разгрузки площади - сноса находящегося на таковой двухэтажного здания, не имеющего историко-художественного значения. Резюмируя все вышеуказанное, признать уничтожение ценного и хорошо сохранившегося памятника совершенно необоснованным и нецелесообразным, ввиду чего считать необходимым принять меры к его сохранению".

В тот же день, 16 октября, и приходский совет направил заявление в Президиум ВЦИК в защиту храма. Верующие писали, что церковь обслуживает большой район, она недавно отремонтирована на средства прихода. Но все было напрасно, высшая власть оказалась беспощадна и к уникальному памятнику, и к религиозным чувствам своего народа. В преддверии Рождества 20 декабря 1929 года Президиум ВЦИК постановил закрыть и снести сразу три старинных памятника - Борисоглебскую церковь на Арбатской площади, храмы Неопалимой Купины по Новоконюшенному переулку и Марии Египетской в Сретенском монастыре.

Древнейший арбатский храм, не раз отстраивавшийся после бедствий и пожаров, помнивший страшный пожар 1493 года, великого князя Василия III, крестные ходы и моления царя Ивана Грозного и митрополита Макария, поменявший свой образ и архитектуру благодаря вельможному генерал-фельдмаршалу графу А.П. Бестужеву-Рюмину, доживал последние дни. Не злые иноземцы, не пожар и молния, а атеистическая власть, не признававшая старую историю России и ее памятники, разрушала православную святыню. Жаловаться больше было некуда, и в феврале 1930 года Борисоглебский храм закрыли. Вскоре вывезли в хранилища Музейного фонда древние иконы, церковные пелены и облачения, а колокола, золоченые иконостасы, подсвечники и другую металлическую утварь передали на утилизацию.

Оставленный верующими, опустевший храм с разбитыми стеклами еще долго стоял на Арбатской площади. Лишь в ноябре 1930 года Моссовет прислал рабочих и грузовик и был начат снос церкви. Архитектор-рестовратор Б.Н. Засыпкин и студенты Московского университета успели провести обмеры разрушаемого памятника. Исчезла еще одна уникальная страница каменной летописи города…

В 1930 году храм был разобран. Сведения о церковной утвари, иконах и других предметах церковного быта, оставшихся после разборки церкви, обнаружить в полном объеме на сегодняшний день не представилось возможным. "То место, которое выбрали для часовни, - сказал автор проекта, архитектор Юрий Семенович Вылегжанин, - очень святое, ранее там находился храм Тихона, тоже снесенная ранее церковь. И было решено, что если мы создаем одну часовню Бориса и Глеба, то, само собой разумеется, мы должны как-то запечатлеть и снесенный храм Тихона. Поэтому нами было найдено решение, один из приделов часовни будет приделом Тихона. Размер часовни увеличился. В связи с этим получилась церковь-часовня или храм-часовня. Она будет действующей. Раз мы строим часовню, то пусть это будет храм-часовня, и пусть она будет на два метра шире. От этого возможность для службы в ней будет более удобной и для священнослужителей, и непосредственно для мирян. Тем более, на Арбатской площади мало действующих церквей, а плотность населения большая. И лишние два-три метра в площади пойдут только на пользу".

Первый камень в воссоздаваемый храм был заложен 8 мая 1997 года. Стоимость возведения храма-часовни составила около 6 млрд. рублей. 6 августа (в среду) 1997 года Патриарх Московский и Всея Руси Алексий II освятил храм-часовню во имя святых благоверных князей страстотерпцев Бориса и Глеба на Арбатской площади.

В 1483 году на Арбатской площади выстроили деревянную церковь Бориса и Глеба. Эта церковь упоминается в летописи в повествовании о великом пожаре, разбушевавшемся 28 июля 1493 года от копеечной свечки. В том же летописном сообщении впервые встречается и название Арбат. Церковь Бориса и Глеба оказывается не только летописной ровесницей Арбата, но даже старше Красной площади.

В XVI веке Борисоглебская церковь упоминается уже как каменная, построенная по указу великого князя Василия Ивановича.

Особенно чтил эту церковь его сын Иван Грозный. При нем по постановлению Стоглавого собора в 1551 году храм Бориса и Глеба стал одним из семи московских соборов (по числу Вселенских Соборов), то есть главным храмом в определенном приходском округе. Он был и местом особенного царского богомолья перед военными походами, так как располагался на главном, западном, направлении. По обычаю, государи шествовали в него из Кремля с крестным ходом, со свитой, духовенством и воинством, слушали в нем обедню, затем служили молебен и получали напутственное благословение. Иван Грозный молился здесь в мае 1562 года, когда «шел на свое дело Литовское», и слушал здесь обедню. В ноябре того же года Иван Грозный, вновь решив пойти на Литву, после моления в кремлевских соборах отправился с воинством к арбатской церкви Бориса и Глеба. В крестном ходу с царем шел святитель Макарий, митрополит Московский, а шествие несло с собой чудотворный Донской образ Божией Матери, который был с Дмитрием Донским на Куликовом поле. У этого же храма традиционно встречали государей, возвращавшихся из великих походов. В марте 1563 года здесь с триумфом встречали Ивана Грозного, когда русскими был взят Полоцк.

В Смутное время — в 1612 году — «у Бориса и Глеба» решалась судьба Москвы: здесь произошло победное сражение ополчения князя Дмитрия Пожарского с войском гетмана Ходкевича, который шел на помощь осажденным в Кремле полякам.

К началу петровского времени в Борисоглебском храме находились усыпальницы двух именитых фамилий России — Мусиных-Пушкиных и Бестужевых.

В царствование Екатерины II , в середине XVIII века, Бестужев решил на свои средства построить на месте старого новый приходской храм Бориса и Глеба на Арбате в модном западном стиле, получил разрешение Митрополита. В 1763 году вышло постановление сломать старый храм, а Бестужева обязали выстроить при новой церкви Воскресенский придел во образ старого и туда перенести захоронения Мусиных-Пушкиных. Но позже фамильные гробы Мусиных-Пушкиных были перенесены в кремлевский Чудов монастырь, где также были их родовые захоронения.

Для сооружения нового храма Бестужев пригласил архитектора Карла Ивановича Бланка, чтимого Екатериной II. Новую, очень изящную Борисоглебскую церковь Бланк выстроил в стиле барокко. Храм возводили пять лет. Новая церковь на месте старой с приделами Казанской Божией Матери и Воскресения Словущего была выстроена и освящена в 1768. Она была окрашена по-московски в ярко-красный огненный цвет. В ней были освящены два прежних придела — Казанский и Воскресенский.

Во время пожара 1812 года церковь не пострадала. И к уцелевшему храму приписали обгоревшие и разоренные окрестные церкви. Материал же разобранных церквей пошел на строительство приделов Ризы положения во Влахерне и Марии Магдалины.

Это была небольшая, типичная приходская одноглавая церковь с трапезной и колокольней. Знали ее в городе многие потому, что хранились здесь почитаемые иконы Нила Столбенского и Иоанна Милославского. Но главной святыней арбатской церкви был древний храмовый образ святых Бориса и Глеба с житием, перед которым часто служили молебны.

В апреле 1922 года из храма изъяли церковное серебро. В 1923 г. общество «Культурная смычка» ходатайствовало о закрытии церкви и передаче ее здания под клуб. В октябре 1929 года Президиум Мособлисполкома постановил снести Борисоглебский храм, так как он стесняет движение. В Центральных реставрационных мастерских начался бунт. На заседании под председательством П.Д. Барановского было принято решение вновь подтвердить великую ценность храма как памятника «выдающегося историко-архитектурного значения», вновь указать на целесообразность сноса соседнего дома, таковой ценности не имеющего, и признать уничтожение храма необоснованным и нецелесообразным, тем более что он прекрасно сохранился. В те же октябрьские дни прихожане писали заявление в Президиум ВЦИК в защиту храма. Но в канун Рождества 1929 года ВЦИК постановил снести только Борисоглебскую церковь.

В феврале 1930 года Борисоглебский храм закрыли. Древние иконы и ценные облачения вывезли в музейные запасники, а колокола, бронзовые иконостасы и утварь передали на утилизацию.

Церковь являлась одним из лучших образцов барокко в Москве, однако снесена в 1930 под предлогом реконструкции площади.

Вблизи места церкви поставлен небольшой памятный знак — каменный Часовенный столб.

Уничтоженной церкви посвящена часовня на Арбатской площади, появившаяся в годы правления Бориса Ельцина, назвавшего внука Глебом. Часовня напоминает разрушенную церковь.

http://www.losev-library.ru/index.php?pid=4923

Первое упоминание об этой церкви появилось в исторических документах в связи с сильнейшим пожаром, произошедшим в Москве в июле 1493 года. Именно тогда её деревянный прообраз, построенный ещё в 1483 году, сгорел в пожаре. А восстановлена в камне она была лишь в 1527 году, по приказу самого Василия III. Позже, в 1551 году, уже во времена правления Ивана Грозного, особенно почитающего эту церковь, она постановлением Стоглавого собора была введена в состав семи московских соборов для царского моления перед началом военных походов.

Именно здесь царь отстоял обедню перед походом на Литву весной 1562 года. А когда в 1563 году русскими воинами был взят Полоцк, именно здесь встречали войско под предводительством Ивана Грозного, возвращавшееся с триумфальной победой из великого похода.

В конце XVII века стараниями племянника патриарха Иоакима, Ивана Алексеевича Мусина-Пушкина, к храму был пристроен придел в честь Воскресения Словущего, который стал домовой церковью этой одной из древнейших фамилий России. Именно в этом приделе была устроена усыпальница для представителей рода графов Мусиных-Пушкиных. В ещё одном приделе храма, во имя иконы Казанской Божией Матери, известного с 1677 года, находилась усыпальница Бестужевых, представителей другого знатного рода.

В 1763 году этот храм был сломан и на его месте, на средства Бестужева была выстроена новая церковь. Строить новый собор Бориса и Глеба поручили архитектору Карлу Ивановичу Бланку, который блестяще справился со своей задачей, построив новую изящную Борисоглебскую церковь в стиле барокко, которая была освящена уже в декабре 1768 года (Воздвиженка 15). Одновременно с ней были освящены два прежних придела - Воскресенский и Казанский, также отстроенные заново. В них были перенесены и святыни прежнего храма.

После пожара 1812 к чудом сохранившемуся храму были приписаны разорённые окрестные церкви. Некоторые из них вскоре разобрали, а материал пошёл на строительство новых приделов Ризы положения во Влахерне и Марии Магдалины. Иконы и утварь из разобранных храмов тоже были перенесены сюда. Во вновь отстроенном соборе были свои, особо почитаемые богомольцами святыни. Это образ святого Нила Столобенского с частью мощей, большая древняя икона XVI века святого Бориса и Глеба с житием, икона XVI века святого Иоанна Милостивого.

Церковь Бориса и Глеба у Арбатских ворот являлась одним из лучших образцов барокко в Москве. Её внутренняя отделка была выполнена с особой тщательностью и представляла собой отличный образец стиля ампир.

В 1930 году, под предлогом реконструкции площади, Борисоглебский храм закрыли. Серебро реквизировали, древние иконы и ценные облачения вывезли в музейные запасники, а колокола, бронзовые иконостасы и утварь отправили на переплавку.

В год празднования 850-летия столицы правительством Москвы было принято решение о сооружении храма-часовни Бориса и Глеба чуть в стороне от места нахождения древнего собора. В августе 1997 года на Арбатской площади, 4 уже был сооружён памятник утраченной святыни, воссозданный в память славного московского храма во имя святых Бориса и Глеба, помнившего времена Ивана III. А рядом, перед кинотеатром «Художественный», на том самом месте, где стоял подлинный храм Бориса и Глеба, установлен памятный знак.